Цветы в зеркале

— Видите ли, — сказала Цзы-цюн, — наш иероглиф «ча»{458} — это сокращенное начертание древнего иероглифа «ту», который обозначает горькую траву. Иероглиф «ту» встречается в «Эр-я» и очень часто в «Книге песен», однако и там и тут под этими словами в старых книгах имелся в виду совсем не тот чай, который мы употребляем сейчас. Со временем иероглиф «ту» приобрел и второе чтение — «ча», и Янь Ши-гу{459} говорит, что он читался как «ча» уже во времена династии Хань. Так как иероглиф «ту» имел два чтения — «ту» и «ча», то для удобства в различении этих слов впоследствии и сам иероглиф стали писать двояко. Слово «ту» сохранило прежнюю форму написания, а для обозначения в письме слова «ча» стали употреблять сокращенное написание иероглифа «ту», отбросив от него одну черту. Как видите, оба эти иероглифа имеют одно происхождение. Что же касается различных наименований чая, то Го Пу{460} говорит, что чай раннего сбора назывался «ча», позднего — «мин». А в «Трактате о чае»{461} говорится, что чай первого сбора — это «ча», второго — «цзя», третьего — «шэ», четвертого — «гэ», пятого — «чуань». В наше же время мы не придерживаемся строго таких различий и у нас существует одно общее название «ча». Если говорить о свойствах чая, то, за исключением одного его достоинства — способности утолять жажду, ничего полезного в нем нет. В «Своде описания трав»{462} о чае говорится: «От частого употребления чая человек теряет жир, худеет. А если пить его чрезмерно, то на человека нападают сто хвороб». И вот в своих «Наставлениях» отец указывал, что чай следует пить как можно меньше. Он и меня всегда поучал: если пить, то немного, а лучше совсем не пить, тем более что настоящего чая с каждым днем становится все меньше и меньше, а поддельного все больше и больше. Но и настоящий-то чай, говорит отец, если пить его безмерно с утра до вечера, в конце концов приводит к тому, что человек слабеет, теряет силы и его одолевают разные недуги — у того болезни желудка, у другого увеличивается селезенка, у третьего отнимаются руки или ноги, у четвертого от чрезмерного потребления чая получается грыжа. Люди худеют, желтеют, страдают поносами, их донимают боли в животе и рвота, но они не знают, что причиной всему чай, по-прежнему продолжают употреблять его и, хотя болеют, не раскаиваются в своей слабости. В древности люди отличались долголетием; в наше время люди живут недолго, и все потому, что подтачивают свое здоровье чаем и вином. Рассуждения отца останутся правильными во все времена и могут вывести людей из глубокого заблуждения. Но беда вся в том, что любителям чая говорить о вреде чая все равно, что любителям вина доказывать вред вина. Ведь когда заведешь с ними речь об этом, они начнут тебя опровергать, смеяться, спорить, доказывать свое. А с годами привычки человека становятся его второй натурой, и, как ни убеждай его, не жалея своего языка, он все равно не поверит тебе и слушать тебя не захочет. Отец в своем трактате признает, что чай необходим, как освежающий и приятный напиток, в то же время он считает, что чай приносит много вреда, если злоупотреблять им. Отец сравнивает чай с «ядовитой маслиной». Когда впервые ешь маслину, то сначала она кажется горькой, терпкой и только со временем чувствуешь ее сладость. От чая же, наоборот, вначале не видишь никакого вреда, и весь его вред сказывается лишь потом. Поэтому отец и называет чай маслиной, но маслиной ядовитой.

— Скажите, — обратилась Тин-тин к Цзы-цюн, — раз чай вреден, то почему же ваш почтенный отец посадил здесь столько чайных кустов? Не значит ли это поступать вопреки разуму?

— Видите ли — ответила Цзы-цюн, — чай для отца — это было все в жизни, он просто не выпускал чашки из рук, потому он развел здесь так много чайных кустов. В последнее время, хотя он и понял вред чая, но болезнь зашла далеко и превратилась в страсть, и ему становилось хуже, если хоть на некоторое время лишался его… Отец раскаивался в том, что он пристрастился к этому напитку, но поделать уже ничего не мог. Поэтому он решил хотя бы предостеречь потомство и в назидание всем написал свой трактат о вреде чая. И вот в прошлом году, вскоре после того как он закончил свой трактат, его однажды стошнило, и он выплюнул какой-то похожий на коровью селезенку комок с глазами, со ртом; отец вылил на этот комок чаю, комок раскрыл рот и с жадностью стал пить; выпил пять чашек и раздулся. Тогда отец полил на него еще чаю, но чай уже стал идти обратно у него изо рта. Надо сказать, что пять чашек — это то, что выпивал отец. За последние годы отец так много стал пить, что каждый раз ему нужно было пять чашек, а если он выпивал хоть на чашку меньше, то ему становилось не по себе. Если через некоторое время он снова принимался за чай, ему опять-таки нужна было пять чашек. От чрезмерного употребления чая он с каждым днем стал худеть и отворачиваться от еды. И вот в тот раз, когда он после пяти чашек выпил еще несколько чашек, его и стошнило, и, как только у отца вышел этот комок, он сразу стал себя чувствовать лучше.