Цыганка из ломбарда

В углу у окна на куче соломы прикрытый грубой мешковиной лежал Пьетро. Вид у него был дикий — недельная щетина, изможденное и осунувшееся лицо, горящее от снедающего его жара. Временами сухой лающий кашель отдавался эхом в холодной комнате, и человек падал на свое жалкое ложе в приступе боли. Он явно был очень болен, как и сказала Джемма, и ему недолго осталось; но осознание того, что перед ним умирающий, ничуть не поколебало решимости Карлино. Он пришел сюда, чтобы убить Пьетро распятием, и нагнулся, чтобы исполнить задуманное.

— Карлино! — воскликнул больной, приподнявшись на локте. В его взгляде смешались ужас и удивление. — Ты здесь?

— Да, — подтвердила Джемма, подходя к своему любовнику. — Он пришел, чтоб простить тебя и забрать меня обратно.

— Это так, — подтвердил Барди, подняв распятие. — Клянусь этим крестом! Дорогой Пьетро, — добавил он, двинувшись к постели, — я знаю, что тебя искушали…

— Не подходи! Не подходи! — закричал Пьетро Нери, отпрянув. — Лжец! Ты пришел, чтобы убить меня. Я вижу это в твоих глазах!

— Нет, нет! — успокаивающе сказала Джемма. — У него нет оружия.

— Никакого оружия, моя жена! — вторил Барди, нажав на пружину на кресте. — Только этот кинжал!

И Джемма увидела, как серебряный Христос упал на пол, а крест, на котором он был распят — короткий кинжал, — остался в руке обманутого мужа. С криком ужаса она бросилась вперед, закрывая собой больного.

— Сперва меня! Сперва меня!

— Нет! Тебя потом! — закричал Барди, оттаскивая ее в сторону. — Это за…

— Карлино! — завопил Пьетро Нери, когда кинжал устремился вниз. — Ради любви…

Крик оборвался бульканьем, когда поток крови вырвался из его горла, запятнав мешковину.

— Убийца! Убийца! — выдохнула Джемма, отползая на четвереньках к двери. — Я…

— Ты умрешь! — прорычал Барди. — Умрешь!

Когда все было кончено, он застыл, глядя на два мертвых тела, и начал думать о собственной безопасности. Вскоре у него появился план.

— Я сам нанесу себе рану и скажу, что мы боролись, — пробормотал он. — Скажу, что они пытались убить меня, и я прикончил их, чтобы защититься. Одна маленькая рана будет достаточным доказательством, чтобы спасти мою жизнь.

Он поднес кинжал к своему горлу, сжал зубы с суровой решительностью и слегка себя полоснул. Затем разорвал на себе одежду и сунул окровавленный кинжал в руку мертвой женщины.

— Она пыталась убить меня, потому что я убил Пьетро из самозащиты, — произнес он, пересказывая эту историю для себя самого. — Так что теперь я… ах! Dio! Что это?

Ощущение холода, как от ледяной воды, поползло по его жилам, пленка серого тумана затянула взор, и на горле его, там, где он нанес фальшивую рану, словно надулся шар, который душил его. Карлино пошатнулся и упал на четвереньки, швырнув серебряное изображение Христа через комнату. Стены начали вращаться, кругом и кругом, в глазах у него потемнело, и, всхлипнув в агонии, он упал мертвым на тела своих жертв.

Спустя неделю Агарь была вознаграждена за свои поиски, прочитав о финале трагедии с распятием Фьезоле. В ежедневной газете объяснялось, откуда взялись три мертвых тела, и говорилось о смертоносном хитроумном оружии, которое одновременно было и кинжалом, и распятием. Еще в статье говорилось, что один из мужчин и женщина получили удары прямо в сердце и умерли от ран; а у третьего трупа была всего лишь легкая рана на шее. «Совершенно недостаточная, чтобы стать причиной смерти, — писал премудрый репортер. — Поэтому, как умер второй мужчина (имя его было установлено: Карлино Барди), осталось тайной».

Возможно, для прессы это и было тайной, но у Агари имелась информация получше. Незадолго до этого Болкер признался, что, когда он открыл секрет распятия, клинок кинжала был обернут тонким листом бумаги. Паренек сохранил листок. Не то чтобы листок имел какую‑то ценность или у Болкера имелась причина скрыть его от хозяйки ломбарда — просто он питал склонность к воровству, как сорока. Однажды он нашел у себя в кармане забытый листок и отдал его Агари. Это оказалась записка на итальянском языке, а поскольку Агарь этого языка не знала, она отнесла листок старому книготорговцу, не сказав, откуда его взяла, и попросила перевести. Что и сделал клиент книготорговца, и на следующий день Агари вручили следующий перевод: