Туман

– Ладно. Ничего не говори. – Он прикрыл глаза. – Просто помолчи, дай мне выговориться. С тех пор как умерла моя мать, я жил наедине с собой, одним собой, я спал и видел сны. И я не знал, как это: смотреть вдвоем один и тот же сон. Спать вместе! Не спать рядом и видеть разные сны, а спать вместе и видеть один сон на двоих! Что если и нам с тобой увидеть вместе один сон, Росарио?

– А та женщина… – начала бедная девушка. В голосе звенели слезы. В объятиях Аугусто ее била дрожь.

– Та женщина, Росарио, не любит меня… не любит… не любит… Но она открыла мне глаза, я понял, что есть другие женщины, все благодаря ей… И понял, что одна из них вполне могла бы полюбить меня. Ты полюбишь меня, Росарио? Скажи, ты меня полюбишь? – Аугусто, как безумный, прижимал ее к своей груди.

– Мне кажется, что да. Я вас полюблю.

– Тебя, Росарио, тебя!

– Я полюблю тебя!

В этот миг дверь приоткрылась, на пороге возникла Лидувина – и с коротким возгласом «ой!» закрыла дверь. Аугусто смутился куда сильней, чем Росарио. Та вскочила, пригладила прическу, оправила одежду и сбивчиво произнесла:

– Нам надо рассчитаться, господин.

– Верно. Но ты же еще придешь?

– Приду.

– И простишь меня? За все простишь?

– За что же вас прощать?

– За это… это безумие. Ты простишь меня?

– Мне нечего прощать, господин. Просто вам лучше забыть ту женщину…

– А ты меня не забудешь?

– Мне надо идти.

Он заплатил по счету, и Росарио ушла. Сразу после этого вернулась Лидувина.

– Вы меня тут спрашивали недавно, хозяин, как понять, влюблен человек или нет.

– Да.

– И я ответила: мол, он начнет делать и говорить глупости. Так вот, теперь могу точно сказать: вы влюблены!

– Но в кого? В Росарио?

– В Росарио? Что вы! В другую!

– А с чего ты это взяла, Лидувина?

– Да ведь вы с этой говорили и делали то, что не можете – с другой.

– Ты так думаешь?

– Ну нет, я, конечно, не думаю, что между вам что-нибудь было, просто…

– Лидувина!

– Как вам угодно, хозяин.

Бедный Аугусто отправился в постель с пылающей головой. Когда он бросился на кровать, у ножек которой дремал Орфей, у него вырвалось: «Ах, Орфей, Орфей, каково спать одному, одному, одному и видеть один сон! Сон в одиночку – это иллюзия, призрак; сон вдвоем – это уже правда, это реальность. Что же еще реальный мир, как не сон, который видим мы все, сон, общий для всех?».

И он погрузился в сон.

XIII

Несколько дней спустя Лидувина заглянула утром в комнату Аугусто и сказала, что его спрашивает какая-то сеньорита.

– Сеньорита?

– Ну та самая. Пианистка.

– Эухения?

– Да, Эухения. Решительно, вы не единственный, кто тронулся умом.

Бедного Аугусто затрясло. Снедаемый чувством вины, он встал, торопливо умылся, оделся и вышел, готовый ко всему.

– Мне стало известно, сеньор дон Аугусто, – торжественно произнесла Эухения, едва увидев его, – что вы заплатили мой долг кредитору, и закладная на дом теперь у вас.

– Не отрицаю.

– А по какому праву вы это сделали?

– По такому, сеньорита, что любой гражданин вправе приобрести приглянувшуюся вещь с согласия владельца.

– Я не это имела в виду. Зачем вы ее приобрели?

– Мне больно было видеть, что вы зависите от какого-то человека, которому вы наверняка безразличны, от бездушного, как я подозреваю, дельца.

– Иными словами, вы хотите, чтобы я зависела от вас, вам я же небезразлична…

– О нет, что вы, что вы, что вы! Ни за что, Эухения, ни за что! Я не хочу, чтобы вы зависели от меня. Одно только предположение уже меня оскорбляет. Сейчас увидите… – Взволнованный, он выскочил из комнаты, а через несколько минут вернулся с какими-то бумагами. – Вот, Эухения, ваша закладная. Возьмите ее и делайте с ней что хотите.

– Как?..

– Я отказываюсь от всех прав. За этим и уплатил ваш долг.

– Так я и знала. Потому и сказала, что вы хотите именно сделать меня зависимой от вас. Вы хотите, чтобы я была связана благодарностью. Хотите меня купить!

– Эухения! Эухения…

– Да, купить хотите меня, купить, купить! Не мою любовь, она не продается, но мое тело!

– Эухения! Эухения!

– Это так, даже если вы не нарочно. Низость, настоящая низость.

– Эухения, ради бога! Эухения!

– Не приближайтесь ко мне больше, я за себя не отвечаю!

– Ну ладно же. Я подойду ближе! Ударь меня, Эухения, ударь! Оскорби, плюнь в мне в лицо, сделай со мной, что хочешь!

– Вы того не стоите. – Эухения встала. – Я ухожу. Имейте в виду, я вашу подачку не принимаю! Буду работать изо всех сил, заставлю работать жениха, который вскоре станет мне мужем, и мы проживем. Забирайте мой дом.

– Я ведь не возражаю против вашей свадьбы с ним, Эухения.

– То есть как?

– Я это сделал не затем, чтобы вы из чувства благодарности снизошли ко мне и взяли в мужья!.. Я же отказываюсь от своего собственного счастья, а лучше сказать, мое счастье в том и состоит, чтобы счастливы были вы, ничего больше. Будьте счастливы с тем мужем, которого сами себе выберете, по доброй воле.

– Ах вот оно что! Отвели себе роль героической жертвы, мученика! Забирайте мой дом, говорю вам. Дарю!

– Но Эухения, Эухения…

– Довольно!

И, даже не взглянув на него, пламенные глаза исчезли.