Туман

– И правильно!

– Приятель пояснил ошарашенному старику, что если он женится на хозяйке, той после его смерти останется тринадцать дуро в месяц. А если нет, то пенсия по вдовству никому не достанется, кроме государства. И такое бывает.

– Да, я пару раз слышал о подобном – когда люди заключают брак только ради пенсии по вдовству…

– Ну, даже если дон Элоино негодующе отверг эту идею, то представь реакцию матроны! «Мне, старухе, снова выйти замуж? В третий раз? Да еще за эту развалину? Жуть какая!» Затем, посоветовавшись с доктором, она выяснила, что дону Элоино осталось жить несколько дней. И, не будь дура, решила: «Тринадцать дуро в месяц мне не лишние». В итоге она приняла предложение. Вызвали приходского священника, добрейшего дона Матиаса – да ты его знаешь, – чтобы он окончательно убедил умирающего жениха. «Все ясно, – сказал дон Матиас, – вот же бедолага!» И убедил. Потом дон Элоино позвал дона Корреиту – они перед этим разругались, но страдалец якобы изъявил желание помириться с другом и позвал его свидетелем на свадьбу. «Вы что, женитесь, дон Элоино?» – «Да, Корреита, да! Женюсь на хозяйке, на донье Синфо! Я, Родригес де Альбуркерке-и-Альварес де Кастро, подумать только! Женюсь, чтобы она присмотрела за мной в эти последние дни… Может, братья не успеют приехать проститься… А она согласилась ради вдовьей пенсии в тринадцать дуро». Говорят люди, когда Корреита вернулся домой и пересказал все это своей жене Эмилии, та вскричала: «Ну и дурень же ты, Пепе! Надо было посоветовать ему жениться на Энкарнасьон!» (Так звали их горничную, пожилую и некрасивую, которая служила еще родителям Эмилии.) Ради пенсии в тринадцать дуро она бы ухаживала за ним не хуже этой тетки. А сама Энкарнасьон, говорят, сказала: «Вы правы, сеньорита, я бы тоже за него вышла и ухаживала за ним. Чего нет-то? За тринадцать дуро в месяц!»

– Виктор, это какие-то бредни.

– Да нет же. Такое не выдумаешь нарочно. Впрочем, главного я тебе еще не рассказал. Мне говорил дон Валентин – а он чаще всех посещал дона Элоино, не считая дона Хосе, – что как-то раз пришел он навестить больного, а там дон Матиаса в своем облачении. Он решил, что священник готовится соборовать умирающего, а тут ему: свадьба намечается. Когда он снова к ним заглянул, чуть позже, новобрачная проводила его до дверей и тревожно спросила: «Скажите, дон Валентин, сколько ему еще осталось?» – «Счет идет на дни, сеньора…» – «Он скоро умрет, правда?» – «Да, очень скоро». – «Точно?»

– Дикость какая!

– То ли еще будет. Дон Валентин велел, чтобы больному не давали ничего, кроме молока, причем понемногу. А донья Синфо говорила какому-то постояльцу: «Да ну, я ему даю все, что попросит! Почему не порадовать человека, которому остались считаные дни!» Потом врач порекомендовал делать больному клизму, а она ответила: «Клизму? Кошмар какой. Клизму этому старикану? Не могу! Вот если бы кому-то из двух моих прежних мужей понадобилось, тогда да. А этому – увольте».

– Выдумки!

– Чистейшая правда! Прибыли родственники дона Элоино, брат с сестрой. Так брат все время удрученно бормотал: «Мой брат, Родригес де Альбуркерке-и-Альварес де Кастро женится на хозяйке номеров с улицы Пельехерос! Мой брат, сын председателя Аудиенции в Сарагосе, в Са-ра-го-се, и какая-то донья Синфо!» Он был сражен. А вдова самоубийцы, она же молодая жена умирающего, говорила: «Вот увидите, они не заплатят за свой номер, потому что мы теперь родня, уедут так. А ведь это мой заработок». Кажется, номер они все-таки оплатили. Зато прикарманили его трость с золоченым набалдашником.

– Так умер он?

– Да, только намного позже. Здоровье пошло на поправку. Хозяйка говорила: «Вся вина на доне Валентине, хорошо он понял, как его лечить. Лучше бы его другой лечил, дон Хосе, тот был ни в зуб ногой… Если бы его лечил дон Хосе, он бы сейчас уже помер и не докучал мне». У доньи Синфо, помимо двух детей от первого брака, была еще дочь от карабинера. Вскоре после свадьбы дон Элоино заявил ей: «Иди сюда, я тебя поцелую, ведь я теперь твой отец, а ты моя дочка…» – «Какая еще дочка? – вмешалась мать. – Приемная разве что!» – «Падчерица, жена, падчерица! Иди сюда, а то я скоро вас покину…» Говорят, мать бурчала: «Бесстыдник, зовет, чтобы полапать девчонку. Как только земля его носит!» Потом они, конечно, совсем разругались: «Это был чистой воды обман, дон Элоино. Я же вышла за вас только потому, что меня убедили, будто вы вот-вот Богу душу отдадите. А то бы черта с два я стала вашей женой! Меня обманули, обвели вокруг пальца!» – «Так и меня обманули, сеньора, что мне теперь – умереть, чтобы вас порадовать?» – «Ну, так мы договаривались, во всяком случае!» – «Сеньора, я умру скоро, быстрей, чем вам кажется… Я, Родригес де Альбуркерке-и-Альварес де Кастро!»