Твердая рука

Он оттолкнулся от столешницы.

— Надо же, как жизнь иной раз поворачивается, вот ты брал барьеры, а теперь раз — и сыщиком заделался. Никогда бы не поверил. Тебе самому-то как, наверное, тоже чудно теперь — приехал, поспрашивал, и поехал себе? Не то, что раньше во весь дух через барьеры нестись.

— Времена меняются, Том.

— Конечно, еще бы. Скучаешь, небось, как вспомнишь — трибуны ревут, последний барьер, ты подлетаешь и лошадь прямо перетаскиваешь через него. — Воспоминания оживили его лицо. — Эх, вот это было зрелище, доложу я тебе! Уж не знаю, как у тебя все это получалось, прямо железные нервы были!

Я видел, что он искренне мне сочувствует, но лучше бы не продолжал.

— Чертовски не повезло тебе, с этой рукой. Ничего не поделаешь, конечно, стипль-чез — дело рисковое. Бывает, и позвоночник ломают.

Мы пошли к выходу.

— Уж коли взялся за скачки с препятствиями, то знаешь, на что идешь.

— Это правда, — согласился я. Мы вышли из дома и направились через двор к машине.

— Но, я смотрю, ты неплохо управляешься с этой штуковиной, парень. Машину водишь, и всякое такое.

— Да, неплохо.

— Ну и хорошо.

Он понимал, что ничего тут нет хорошего, и, как умел, пытался выразить мне свое сочувствие. Я улыбнулся, сел в машину, махнул рукой на прощанье и укатил.

Вернувшись в Эйнсфорд, я застал Чарльза, Тоби и Дженни в гостиной с рюмками шерри в ожидании ланча.

Чарльз налил мне сухого шерри, Тоби смерил надменным взглядом, словно я вернулся прямиком из свинарника, а Дженни сообщила, что разговаривала с Луизой по телефону.

— Мы уж думали, ты сбежал. Ты оттуда два часа назад уехал.

— Сид не сбегает, — заметил Чарльз, словно объясняя очевидные вещи.

— Ну, уковылял, значит, — фыркнула Дженни. Тоби глумливо смотрел на меня поверх рюмки, торжествуя над неудачливым соперником. Мне стало любопытно, не понимал он, насколько сильно Дженни влюбилась в Эша, или все же понимал, но не придавал этому значения.

Я отпил глоток шерри. Кислый вкус вполне соответствовал обстановке, хотя уксус подошел бы еще лучше.

— Где ты заказывала всю эту полировку? — спросил я.

— Я не помню! — отчеканила она по слогам с вызывающим упрямством.

— Дженни! — попытался одернуть ее Чарльз. Я вздохнул.

— Чарльз, полиция забрала все счета, на которых могли быть указаны название и адрес фирмы-производителя. Попроси, пожалуйста, чтобы твой знакомый Оливер Квейл справился в полиции и сообщил мне .

— Разумеется, — согласился он.

— Не понимаю, — продолжила Дженни тем же тоном, — как информация о поставщике полировки хоть чему-то поможет!

По-видимому, Чарльз был внутренне с ней согласен. Объяснять я не стал. В конце концов, они могли оказаться правы.

— Луиза пожаловалась, что ты измучил ее расспросами.

— Приятная девушка, — мягко заметил я.

Дженни сморщила нос, выдавая свое недовольство услышанным.

— Не чета тебе, дорогуша!

— Чем же это?

— Слишком умна для тебя.

— Налить еще шерри? — вмешался Чарльз и, с графином в руках принялся обходить присутствующих.

— Если я не ошибаюсь, Луиза с отличием окончила Кембридж по математической специальности, — обратился он ко мне. — Я играл с ней в шахматы. Ты бы с легкостью у нее выиграл.

— Можно быть гроссмейстером и одновременно одержимым психом с манией преследования в придачу, — не унималась Дженни.

В таком же духе прошел и ланч, и когда я поднялся наверх собрать чемодан, Дженни пришла ко мне в спальню и принялась смотреть, как я складываю вещи.

— Ты не очень-то используешь свой протез, — заметила она. Я ничего не ответил.

— Не знаю, зачем ты вообще его носишь.

— Дженни, прекрати.

— Если бы ты выполнил мою просьбу и перестал выступать в скачках, ты бы не потерял руку.

— Скорее всего, нет.

— У тебя были бы пальцы, полноценная рука, а не этот... обрубок.

Я с силой швырнул туалетный набор в чемодан.

— Скачки, вечные скачки. Целеустремленность, победа, слава. Только для меня не находилось места. Так тебе и надо! Мы бы не расстались... ты бы не потерял руку... если бы только ты отказался от своих драгоценных скачек, когда я тебя просила! Но тебе важнее было оставаться чемпионом, чем со мной!

— Мы уже много раз об этом говорили, — отозвался я.

— И вот ты остался ни с чем. Вообще. Надеюсь, ты доволен!

Зарядник с двумя аккумуляторами стоял на комоде. Она выдернула вилку из розетки и швырнула устройство на кровать. Аккумуляторы выпали и разлетелись по покрывалу.

— Гадость какая, — сказала она, взглянув на результат. — Глаза б мои не глядели.

— Я привык.

В некотором роде.

— Да тебе, похоже, все равно.

Я промолчал. Мне было совсем не все равно.

— Сид, тебе что, нравится быть калекой?

Нравится. Господи.

Она пошла к двери, оставив меня смотреть на зарядник. Я почувствовал, как она остановилась на пороге, и обреченно ждал следующей реплики.

Ее голос ясно донесся до меня с другого конца комнаты.

— Ник носит в носке нож.

Я тут же повернул голову. Она вызывающе и с ожиданием смотрела на меня.

— Это правда?

— Иногда.

— Мальчишка.

Это ее рассердило.

— А взрослый человек у нас несется на лошади, прекрасно зная... зная, что упадет и разобьется?

— Об этом никогда не думаешь.

— И это всегда случается.