Твердая рука

— Ну вот и все, — подытожил Чико, отхлебнув пива и принимаясь за мясной пирог. Мы сидели в ресторанчике гостиницы Уайт-Харт. — Миссис Каспар попросту тронулась, и никто не портит жеребцов Каспара помимо него самого.

— Подобные выводы ее не удовлетворят, — заметил я.

— Ты ей объяснишь?

— Прямо сейчас. Может, она и успокоится, если удастся ее убедить.

Я позвонил на домашний телефон Джорджа Каспара, представился мистером Барнсом и попросил к телефону Розмари.

Вскоре в трубке раздалось ее вопросительное «алло», с которым обращаются к незнакомцам.

— Мистер... Барнс?

— Это Сид Холли.

— Я не могу с вами говорить! — тут же встревожилась она.

— В таком случае, вы не могли бы со мной встретиться?

— Конечно, нет. У меня нет ни малейшей причины для поездки в Лондон.

— Я сейчас рядом, в Ньюмаркете, — пояснил я. — Мне надо вам кое-что сообщить. И мне кажется, что нет смысла как-то скрываться, маскироваться и тому подобное.

— Я не позволю, чтобы нас увидели в Ньюмаркете!

Однако она все же согласилась подъехать на машине, забрать Чико и следовать его указаниям. Мы с Чико изучили карту и выбрали место, способное успокоить даже самого отъявленного параноика: кладбище при церкви в деревушке Бартон-Миллз, в восьми милях по направлению к Норвичу.

Мы поставили машины рядом у ворот и Розмари пошла со мной по дорожке вдоль могил.

Она снова надела желтый плащ и повязала платок, но на этот раз обошлась без парика. Выбившиеся от ветра русые пряди то и дело падали ей на глаза, и она нетерпеливо отбрасывала их в сторону. Не так ожесточенно, как тогда у меня дома, но все-таки чересчур резко.

Я рассказал ей о своих поездках на конные заводы Тома Гарви и Генри Трейса, и о своих беседах с ними. Я рассказал ей, как переговорил с Бразерсмитом. Она слушала и упрямо мотала головой.

— Этих лошадей испортили, — упорствовала она. — Я не сомневаюсь в этом.

— Но как именно?

— Не знаю я, как именно! — она повысила голос. Губы ее непроизвольно скривились, выдавая сильнейшее возбуждение. — Я же сказала тебе, они доберутся и до Три-Нитро! Гинеи уже через неделю! Ты должен сделать так, чтобы за эту неделю с ним ничего не случилось.

Мы шли меж побитых дождем и ветром серых надгробий и безымянных могильных холмиков. Трава подстрижена, но ни цветов, ни скорбящих. Здешние обитатели были давно позабыты. Нынче слезы лились на муниципальном кладбище за городом, среди свежих земляных куч и пышных венков, выложенных аккуратными горестными рядами.

— Джордж удвоил охрану Три-Нитро, — сказал я.

— Я знаю. Не говори глупостей.

— Если все пойдет по плану, — с неохотой начал я, — то за несколько дней до скачек Джордж хорошенько поработает Три-Нитро. Скорее всего, в субботу утром.

— Да, наверное. Что ты имеешь в виду, при чем здесь это?

— Ну... — я помолчал, размышляя, имеет ли смысл делиться с Розмари сомнительной теорией, которую все равно невозможно было проверить.

— Продолжай! — отрывисто велела она. — Что ты хотел сказать?

— Вы могли бы... убедиться, что во время этой проездки Джордж предпримет все возможные меры предосторожности.

Я выждал паузу и продолжил:

— Следует тщательно осмотреть седло... и тому подобное.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросила Розмари. — Господи боже, не рассусоливай, объясни как следует!

— Немало скачек было проиграно из-за того, что лошадь перегрузили на резвом галопе всего за несколько дней до соревнований.

— Это все знают, — нетерпеливо перебила она. — На такую ошибку Джордж не способен.

— А что, если в седло подложили свинец? Что если на последней проездке трехлетка нес на себе пятьдесят фунтов лишнего веса? И потом выложился по полной на скачке? И эти непомерные нагрузки загубили ему сердце?

— Господи боже мой! — пролепетала она.

— Я не утверждаю, что именно это или что-то подобное случилось с Зингалу и Глинером. Только то, что это возможно. Но если я прав, то в этом непременно замешан кто-то из работников конюшни.

Она снова задрожала.

— Продолжай! Пожалуйста, продолжай пытаться все узнать! Я привезла тебе деньги...

Из глубокого кармана плаща она достала небольшой коричневый конверт.

— Тут наличные. Я не могу выписать чек.

— Я их не заработал, — запротестовал я.

— Заработал, возьми!

Она продолжала настаивать, и я сдался и положил конверт в карман не открывая.

— Позволь мне поговорить с Джорджем.

— Нет! Он страшно разозлится! Я сама с ним поговорю... Я предупрежу его насчет последнего галопа перед скачкой. Он думает, что я сошла с ума, но если я продолжу настаивать, то он прислушается.

Она взглянула на часы и заволновалась еще сильнее.

— Мне пора домой. Я сказала, что поеду гулять по Пустоши. Я никогда так не делаю. Мне надо домой, иначе это будет выглядеть подозрительно.

— Кто вас заподозрит?

— Джордж, конечно!

— Он что, в любую минуту должен знать, где ты находишься?

Мы быстро шли назад к воротам. Казалось, что Розмари вот-вот бросится бежать.