Твердая рука

По карте выходило, что мы летели прямо к воздушной трассе, ведущей в Гатвик и из него. Там постоянно взлетали и садились большие лайнеры, совсем не ожидая встретить на своем пути воздушные шары.

Риски, на которые шел Джон Викинг, далеко превосходили те, на какие обычно шел я. В сравнении с его поступками, взятие барьеров верхом на лошади казалось детской игрой. Вот только, напомнил я себе, я больше не беру барьеры. Вместо этого, я играю в кошки-мышки с бандитами, с их угрозами отстрелить мне руку. И я был в большей безопасности на высоте с одержимым психом Джоном Викингом, газом, горящими сигаретами и возможностью столкновения в воздухе.

— Ну что ж, — подытожил он. — Ближайшие полтора часа мы будем держаться этой высоты и посмотрим, куда принесет нас ветер. Если почувствуешь себя странно, то это от недостатка кислорода.

Он вынул из кармана шерстяные перчатки и натянул их.

— Замерз?

— Немного.

Он усмехнулся.

— У меня под джинсами кальсоны и два свитера под курткой. А вот тебе придется померзнуть.

— Премного благодарен.

Я встал на карту и засунул живую руку глубоко в карман ветровки, на что он заметил, что по крайней мере протезу обморожение не грозит.

В очередной раз включив горелку, он посмотрел на часы, на землю, на альтиметр и, похоже, остался вполне удовлетворен увиденным. Затем он в некотором недоумении посмотрел на меня и я понял, что теперь, когда у него появилось время, он пытается понять, как я вообще здесь оказался.

— Я приехал в Хайланский парк специально, чтобы разыскать тебя, — объяснил я.

— Ты что, мысли читаешь? — изумился он.

— Сплошь и рядом.

Я вытащил руку из одного кармана, сунул в другой и достал учебник по навигации.

— Я хотел расспросить тебя об этой книжке. На форзаце подписано твое имя.

Он открыл ее и сдвинул брови.

— Господи боже, а я-то ее искал. Как она у тебя оказалась?

— Ты давал ее кому-нибудь почитать?

— Да вроде бы нет.

— Э-э... Если я опишу тебе одного человека и ты его узнаешь, ты скажешь мне, кто это?

— Давай.

— Ему примерно двадцать восемь лет, — начал я. — Темные волосы, приятная внешность, веселый нрав, легко сходится с людьми, особенно с женщинами, имеет привычку прятать в носке нож и, по всей видимости, мошенник.

— Да, конечно, — кивнул он. — Это мой кузен.

Глава двенадцатая

Его кузен, по имени Норрис Эббот. Что он натворил на этот раз, требовательно осведомился Джон. А что он натворил раньше, задал я встречный вопрос.

— Понавыписывал кучу необеспеченных чеков, которые пришлось оплачивать его матери.

Где он живет, спросил я. Джон Викинг не знал. Он видел Норриса только когда тот появлялся у него на пороге, голодный и без гроша в кармане.

— День-другой нескончаемые шутки и смех, а потом опять исчезает.

— А где живет его мать?

— Она умерла, Эббот остался один — ни братьев, ни сестер, да и вообще никаких родственников, кроме меня. — Он с подозрением прищурился:

— А зачем тебе он понадобился?

— Да мне-то он не нужен. Его разыскивает одна моя знакомая, — пожал я плечами.

Он тут же потерял интерес и снова включил горелку.

— На такой высоте топлива расходуется вдвое больше, чем у земли, — объяснил он потом. — Поэтому я и взял так много. А какой-то любитель совать нос в чужие дела это заметил, и наябедничал Пупсику, что я собираюсь идти высоко, через воздушные трассы.

По моим расчетам, трасса была совсем рядом.

— А у тебя не будет неприятностей?

Волчий оскал снова мелькнул на его лице.

— Сперва пусть заметят! На радаре нас не видно, мы слишком маленькие, их оборудование на такие размеры не рассчитано. Если повезет, то проскользнем тихонько, никто и не узнает.

Я стал изучать карту. Влетев на высоте в пятнадцать тысяч футов в запретную зону, мы останемся в ней почти до самого приземления, за исключением последних двухсот футов. Воздушная трасса над Брайтоном начиналась в тысяче футов над уровнем моря, а холмы к северу от него достигали восьмисот футов. Известно ли это Джону Викингу? Да, известно.

Когда с момента старта прошел час и пятьдесят минут, он переключил горелку на новый баллон. Из места присоединения шланга брызнула тонкая струйка топлива и, протянувшись через угол, начала заливать соседний борт в шести дюймах от верха. Джон Викинг в это время курил очередную сигарету. Жидкий пропан потек по борту корзины. Джон Викинг выругался, наклонился над шлангом, пытаясь прикрутить его потуже, и от его сигареты загорелось топливо.

Взрыва не было. Струйка вспыхнула словно реактивная струя, и пламя ударило в борт корзины. Джон Викинг выкинул сигарету за борт, сорвал с головы джинсовую кепку и принялся сбивать ей пламя, яростно работая рукой, в то время как я перекрыл подачу топлива, повернув вентиль баллона.

Когда огонь, дым и проклятия развеялись по ветру, в борту корзины зияла дыра дюймов шесть в диаметре, но других повреждений не было.

— Корзины плохо горят, — спокойно заметил он, как будто ничего не произошло. — Не видел, чтобы прогорало больше, чем сейчас.

Он осмотрел обгоревшую до дыр кепку и пронзил меня одержимым взглядом своих ярко-синих глаз.

— Шлемом пламя не собьешь.