Твердая рука

— В общем, нет. Видишь ли, я не имел с ним дела напрямую. Когда меня пригласили возглавить синдикаты, они уже были сформированы: лошадей уже купили, и большую часть паев продали.

— Вами воспользовались, — сказал я. — Прикрылись вашим именем и репутацией.

— Боюсь, что так, — печально кивнул он.

— Вы знаете Питера Раммилиза?

— Кого? — Он покачал головой. — Нет, никогда о нем не слышал.

— Он продает и покупает лошадей, — объяснил я. — Лукас Уэйнрайт считает, что это он сформировал ваши синдикаты и он же ими и заправляет. Жокей-клуб считает его мошенником и ему воспрещен вход на большинство ипподромов.

— Надо же! — расстроенно проговорил он. — Если уж Лукас ими занялся... Что же мне делать, Сид?

— На вашем месте я бы продал ваши паи или же распустил эти синдикаты окончательно, как можно быстрее перестав в них числиться.

— Хорошо, так я и сделаю. И, Сид, когда в следующий раз я поддамся подобному искушению, то сперва попрошу тебя проверить всех остальных членов. Служба безопасности за это отвечает, и вот что у них вышло.

— Кто сегодня поскачет на вашей лошади?

— Ларри Сервер.

Он ждал, что я выскажусь, но я промолчал. Ларри Сервер был посредственным жокеем, и его нанимали не так уж часто. Обычно он выступал на гладких скачках, и лишь изредка в стипль-чезе. Я считал, что он не откажется проиграть за деньги.

— Кто отбирает жокеев? — спросил я. — Ларри Сервер не так уж часто скачет для тренера, у кого стоит эта лошадь.

— Не знаю, — с сомнением сказал он. — Это все тренер и решает.

Я скорчил легкую гримасу.

— Не одобряешь?

— Если хотите, я составлю вам список жокеев для ваших стиплеров, которые, вы можете быть уверены, по крайней мере, будут честно стараться победить. Не могу гарантировать, что им это всякий раз будет удаваться, но такова жизнь.

— И кто же из нас циник? — улыбнулся он, и с очевидным и острым сожалением произнес: — Вот если бы ты на них и ездил, Сид!

— Если бы, — улыбнулся я в ответ, но он уловил в моих глазах тоску, которую я не сумел скрыть.

— Мне очень жаль, — вздохнул он с сочувствием, которого я вовсе не хотел.

— То были прекрасные времена, — беспечно произнес я. — И это главное.

Он покачал головой, в досаде на свою бестактность.

— Послушайте, мне было бы куда как хуже знать, что вы радуетесь тому, что я больше не в седле.

— Нам есть, что вспомнить, не правда ли? Некоторые дни бывают просто исключительные.

— Несомненно.

Владелец лошади и жокей порой становились очень близки, подумал я. В той малости, где их жизни соприкасались, где лишь скорость и победа имели значение, они делили тайный восторг, скреплявший их отношения не хуже цемента. Я испытывал подобное лишь изредка и лишь с немногими владельцами, но с Филиппом Фраэрли я почти каждый раз чувствовал эту связь.

От ближайшей группы отделился человек и улыбаясь подошел к нам.

— Филипп, Сид, рад вас видеть! — Наши ответные приветствия были вполне искренними. Сэр Томас Улластон, нынешний главный распорядитель, глава Жокей-клуба, глава, можно сказать, всей конноспортивной индустрии, был человеком разумным и практичным, а также обладал необходимой для эффективного администратора широтой взглядов. Порой его называли чересчур суровым, но на этом посту уступчивым было не место. За недолгое время, которое прошло с его назначения, правила были улучшены, а многие несправедливости устранены. По сравнению со своим безвольным предшественником сэр Улластон отличался решительностью.

— Как поживаешь, Сид? Сколько жуликов поймал за последнюю неделю?

— На этой нисколько, — печально ответствовал я.

— Наш Сид скоро Службу безопасности затмит, — с улыбкой обратился он к Филиппу Фраэрли. — В понедельник ко мне приходил Эдди Киф, жаловался, что мы Сиду слишком много воли даем. Просил, чтобы мы запретили ему работать на ипподромах.

— Эдди Киф? — переспросил я.

— А что это ты удивляешься? — весело спросил сэр Томас. — Я ему сказал, что мир скачек перед тобой в долгу и за спасение ипподрома Сибьюри от закрытия, и много еще за что, так что Жокей-клуб тебе под руку лезть не будет, разве что ты нечто совсем непотребное выкинешь, но это вряд ли, уж мы-то тебя хорошо знаем.

— Спасибо, — чуть слышно проговорил я.

— И будь уверен, что это не только мое мнение, но и официальная позиция Жокей-клуба.

— А по какой причине, — медленно начал я, — Эдди хочет запретить мне работать?

Он пожал плечами.

— Что-то насчет доступа к документам Жокей-клуба. Ты получил доступ к каким-то документам, а ему это не понравилось. Я сказал, что придется ему привыкать, потому что я не собираюсь препятствовать твоим расследованиям. Они идут на пользу всей конноспортивной индустрии.

Незаслуженная похвала тяжким грузом легла мне на плечи, но он продолжал, не давая мне возразить:

— Поднимайтесь оба наверх, выпьем, побеседуем. Пойдем, Сид, Филипп...

Он повернулся и жестом пригласил нас следовать за ним, указывая дорогу.