Твердая рука

— Не будь ребенком, Сид. Все, что имеет отношение к Раммилизу, так или иначе связано с синдикатами. Он парой десятков заправляет, а может и больше.

Ничего себе, подумал я, тут дело еще серьезней.

— Какая у него обычная такса за то, что сделал сегодня Ларри Сервер?

— Сид! — протестующе воскликнул он.

— Как он устраивает, что жокеи типа Ларри Сервера вообще получают работу, которую в обычной ситуации не получили бы?

— Обращается с вежливой просьбой к тренеру, как говорится, «за пригоршню долларов».

— Он подкупает тренеров?

— Порой, это не так уж дорого. — Некоторое время Джекси задумчиво глядел перед собой. — Я тебе этого не говорил, конечно, но прошлой осенью были скачки, где Раммилиз стоял за каждой лошадью, и результаты получал какие сам хотел.

— Это невозможно, — возразил я.

— Да что ты. Помнишь ту долгую засуху? Земля была такой твердой, что набиралось всего четыре-пять, может шесть участников? Мне точно известно о трех скачках, где все лошади были его. Букмекеры и знать не знали, с чего им так не везет, бедолаги.

Джекси снова пересчитал деньги.

— Ты знаешь, сколько у тебя здесь?

— Приблизительно.

Я взглянул на него. Двадцать пять лет, бывший ученик, который никак не мог смириться с тем, что стал слишком тяжелым для гладких скачек. Заработки в стипль-чезе были меньше, чем в гладких скачках, синяков и шишек от падений гораздо больше, и далеко не все разделяли мое убеждение, что стипль-чез гораздо интересней. Джекси не очень любил стипль-чез. Однако жокей он был умелый. Я много раз участвовал в скачках вместе с ним и знал, что он не перебросит тебя через канаты без причины. Если надо будет, то перебросит, но без причины — нет.

Деньги не давали ему покоя. За десять или двадцать фунтов он соврал бы мне без труда, но в нашей памяти были одни и те же раздевалки, лошади, дождливые дни, грязь, падения, и месиво под ногами в тонких, словно бумага, сапогах для верховой езды. Лишь последний негодяй крадет у старого товарища.

— Забавно, что ты сыщиком заделался.

— Да уж, обсмеешься.

— Да нет, я серьезно. Я ведь что имею в виду, ты не цепляешься к ребятам по мелочи.

— Не цепляюсь, — согласился я. По мелочи, как например получение денег за проигрыш. Я охотился за теми, кто эти деньги давал.

— Я сохранил все газеты с заметками о том суде.

Я устало покачал головой. Слишком много людей в мире скачек хранили эти газеты. Тот суд оказался для меня тяжелым испытанием. Защитник с наслаждением издевался над потерпевшим, а преступник, обвиненный в причинении тяжких телесных повреждений вопреки Положению 18 о «Преступлениях против личности» от 1861 года, (иными словами в том, что он размозжил бывшему жокею левую руку кочергой) был вознагражден четырьмя годами за решеткой. Трудно сказать, кому было тяжелее вынести суд — тому, кто сидел на месте свидетеля или тому, кто находился на скамье подсудимых.

Джекси продолжал несколько бессвязную болтовню, и я понял, что он тянет время, пытаясь принять решение.

— В следующем сезоне я опять смогу участвовать в скачках, — сообщил он.

— Замечательно.

— Сибьюри — отличный ипподром. Я буду скакать там в августе. Все ребята очень рады, что ипподром теперь не закроют и не снесут, даже если... — Он бросил взгляд на мой протез. — Ну... ты все равно бы не смог там выступать с той травмой?

— Джекси! — не выдержал я. — Ты будешь рассказывать или нет?

Он снова пролистнул банкноты, сложил их и убрал в карман.

— Ладно, буду. Вот твой бумажник.

— Кинь его в бардачок.

Он выполнил эту просьбу и посмотрел в окно.

— Куда мы едем?

— Куда захочешь.

— Я договаривался, чтобы меня подбросили до Честера, но тот парень, конечно, уже уехал. Вези пока на юг, а под конец доберусь автостопом.

И я поехал по направлению к Лондону, слушая рассказ Джекси.

— Раммилиз выплачивал мне в десять раз больше за проигрыш, чем я обычно получал за работу. Сид, ты клянешься, что он не узнает, что я это рассказал?

— Не от меня.

— Ладно. Ну, то есть, я тебе верю.

— Тогда выкладывай дальше.

— Он покупает хороших лошадей, способных победить. Затем организовывает синдикаты и распродает паи. Я так понимаю, он только на этом, порой, зашибает пятьсот процентов прибыли. Я слышал, он однажды купил лошадь за шесть тысяч и продал десять паев на долевое владение по три тысячи. У него есть двое дружков с регистрацией в Жокей-клубе, и кто-нибудь из них участвует в каждом из его синдикатов, а еще они привлекают какого-нибудь уважаемого человека, так что в итоге все выглядит респектабельно.

— Как зовут этих двух дружков?

Джекси пожевал губами, не решаясь, но в итоге сдался и назвал имена, одно из которых мне ничего не говорило, а другое значилось в списках пайщиков всех синдикатов, возглавляемых Филиппом Фраэрли.

— Ясно, — вздохнул я. — Рассказывай дальше.

— Лошади поступают к любому, кто за двойную плату способен привести их в хорошую форму и не задавать лишних вопросов. Затем Раммилиз решает, на какие скачки их заявлять, и они выступают на них гораздо ниже своих возможностей, так что когда он дает команду идти на победу, то ты обгоняешь всех остальных как на крыльях.

Он ухмыльнулся.