Творения догматико-полемическое и аскетические

Третья наша битва – против сребролюбия, которое мы можем назвать любовью к деньгам; чуждая нашей природе,[514] она берет начало у монаха не в чем ином, как в [Col. 292] малодушии развращенного и оцепеневшего ума, или, чаще всего, возникает в начале отречения [от мира], или вырастает из теплохладности любви к Богу. Ибо прочие побудительные причины пороков, привившихся к человеческой природе, словно имеют врожденные начала и как бы [Col. 293] вложены во внутренности самой плоти, присущи чуть ли не с рождения; они возникают в нас раньше, чем различение добра и зла, и хотя первыми схватывают человека, однако длительным трудом [все же] побеждаются.

Глава 2. Насколько опасен недуг сребролюбия

Однако эта болезнь приходит позднее и захватывает душу извне, и насколько легче от нее уберечься и отбросить ее, <Р. 294> настолько, по небрежению единожды попав в сердце, она делается опаснее всех прочих и сложнее всех изгоняется. Ибо сребролюбие – корень всех зол (1 Тим. 6:10), порождающий множество побуждений к порокам.

Глава 3. В чем для нас польза природных пороков

1. Например, простые движения плоти [515] – разве не видим мы их не только у детей, у которых пока еще неискушенность предшествует различению добра и зла, но даже и у грудных младенцев? Они, хотя и не имеют в самих себе ни малейшего начала какого бы то ни было вожделения, явно показывают, что движение плоти по природному побуждению им присуще. И разве мы не замечаем, что грубые шипы гнева уже произрастают в малышах, и до того, как они познают добродетель терпения, мы замечаем, что их возмущают обиды и что они чувствуют словесные оскорбления, даже наносимые в шутку? И порой, хотя недостает сил, все же присутствует воля к отмщению под влиянием гнева.[516]

Предназначение похоти, гнева и печали

2. И я говорю это не чтобы поставить в вину природное состояние,[517] но утверждая, что из тех движений, которые происходят из нас, одни привиты нам ради нашей пользы,[518] а вот другие – привнесены извне из-за порока небрежения и по выбору свободной воли.

Ведь те плотские движения, о которых мы сказали выше, [Col. 294] в наше тело с пользой внесены Промыслом Создателя ради восстановления потомства и рождения детей, <Р. 296> а не для совершения преступлений разврата и прелюбодеяния, которые осуждаются также авторитетом Закона.

3. Даже возбуждения гнева – разве мы не понимаем, что они нам поданы ради спасения, чтобы, вознегодовав на свои ошибки и пороки, мы бы лучше занялись духовными делами и добродетелями, проявляя всю любовь к Богу и терпение к нашим братьям? И сколь велика польза печали, мы тоже знаем, а она тоже перечисляется среди прочих пороков, если превращается в противоположное чувство. Ведь есть крайне необходимая печаль по страху Божию, а есть опасная, по миру сему, как учит апостол, говоря: Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть (2 Кор. 7:10).

Глава 4. О том, что когда мы говорим о неких присущих нам природных пороках, мы не оскорбляем Создателя

Следовательно, если мы скажем, что эти движения внесены в нас Создателем, из этого Он не окажется виновным, если мы скверно их употребили, на зло, предпочли их извратить для вредоносного служения и пожелали печалиться о бесплодных и мирских выгодах, а не ради спасительного покаяния и исправления пороков или еще гневаемся с пользой не на самих себя, но вопреки запрету Господню на братий наших (Мф. 5:22). И если кто-то захочет железо, данное для необходимого и полезного дела, употребить для убийства невиновных, то этим злом, тем, что использовал во вред нужное и необходимое для удобства жизни, он не опозорит Создателя материала.[519] [Col. 295]

Глава 5. О пороках, которые навлекаются извне по нашей вине, а не от естественного побуждения

Однако мы говорим, что некоторые пороки образуются без какой бы то ни было предшествующей естественной причины, но только лишь произволением извращенной и дурной воли, как это бывает с завистью, а также со сребролюбием: они навлекаются извне, поскольку не имеют в нас никакого основания [в виде] природного инстинкта. <Р. 298> Однако насколько их легко остеречься и удобно избежать, настолько несчастным они делают захваченный ум и едва позволяют [ему] прибегнуть к средствам исцеления – оттого ли, что, пораженные таким недугом, которого можно вообще не знать, избежать его или легко одолеть, не удостаиваются быстрого исцеления, или же оттого, что они [пораженные этим недугом] плохо укрепили здание своих добродетелей и не заслуживают восприятия высшего совершенства.