Творения догматико-полемическое и аскетические

Глава 14. О примирении с братом

И поскольку обычно мы презираем оскорбленных и опечаленных [нами] братьев [Col. 343] или же, по меньшей мере, говорим им, отрицаем, что они обижены не по нашей вине, Врач душ, знающий тайное, желая выкорчевать с корнем из наших сердец [даже] возможность гневаться, не только повелевает нам, если мы будем обижены, простить наших братий и примириться с ними и не хранить против них никаких воспоминаний об оскорблениях или обидах, но предписывает даже, если мы знаем, что имеют [что-то] они против нас – справедливо ли, нет ли, – также оставлять свои приношения, <Р. 356> то есть прекращать молитвы, и прежде стремиться принести [братиям] удовлетворение (satisfactio) [за обиду] и так приносить безупречные дары наших молитв, предварив их попечением о брате. Ведь общий для всех Господь не так услаждается нашим послушанием, чтобы приобретенное в одном утрачивал в другом, когда тем овладеет печаль. Ибо утрата кого бы то ни было для Него – одинаковый ущерб, так как Он одинаково желает спасения всех Своих рабов.[534] И поэтому наша молитва будет недейственной и если брат наш будет иметь что-то против нас, и если мы, возмущенные духом негодования против него, будем хранить злобу. [Col. 344]

Глава 15. О том, что Ветхий Закон вытравливает гнев не только из действий, но и из помыслов

Но зачем нам далее задерживаться на евангельских и апостольских заповедях, когда даже Ветхий Завет, который, как кажется, содержит некоторые попущения, предостерегает о том же самом, говоря: Не враждуй на брата твоего в сердце твоем (Лев. 19:17); и далее: не имей злобы на сынов народа твоего (Лев. 19:18), и вновь: Пути тех, кто злопамятен, дурно сделаны к смерти (Притч. 12:28)? Видишь: и здесь зло устраняется не только в деле, но и в тайных помышлениях, когда предписывается исторгнуть с корнем из сердца не только ненависть и [желание] воздаяния за обиду, но даже само воспоминание.

Глава 16. О том, что отшельничество излишне для тех, кто не отказывается от неисправленных нравов

Порой мы, побежденные гордостью или нетерпением, не хотим исправлять свои грубые и неупорядоченные нравы и сетуем, что желаем уединения, [Col. 345] будто там благодаря тому, что никто нас не подстрекает, тотчас же обретем добродетель терпения; мы извиняем свое небрежение и причиной возмущения называем не собственное нетерпение, а пороки братий; <Р. 358> пока мы перекладываем на других причины своих ошибок, никогда не сможем достичь терпения и вершины совершенства.

Глава 17. О том, что спокойствие нашего сердца должно заключаться не в чужой воле, а в нашей власти

Итак, мы должны понимать, что достижение вершины исправления и безмятежности зависит не от воли других, которая не в нашей власти, но скорее от нашего решения. Поэтому то, чтобы мы не гневались, должно происходить не из совершенства других, а из нашей добродетели, которая приобретается не чужим терпением, а собственным великодушием.

Глава 18. С каким усердием мы должны стремиться в пустыню и каково там преуспеяние

1. Более того, искать отшельничества следует совершенным и очищенным от всякого порока, тем, кто, полностью избавившись от пороков в окружении братьев, может уйти туда не как в прибежище малодушия, а ради высшего божественного созерцания, которое доступно только в уединении и только совершенным.[535] Ведь любые пороки, которые мы принесем в пустыню неисцеленными, мы будем чувствовать скрытыми в себе, но не упраздненными. Ибо уединение может и явить чистейшее созерцание, открыв премудрость духовных тайн чистейшему взору тех, кто исправился нравом, а может и не только сохранить пороки у тех, кто не исправился, но и обычно даже усугубить.

Высота и опасность отшельничества

2. Кто-то кажется себе терпеливым и смиренным, покуда не соединится с какой-либо общностью людей, [Col. 346] а когда представится случай какого-нибудь возмущения, тут же вновь вернется к прежней природе. Ведь из него тут же вылезают пороки, которые скрывались; они словно необузданные кони после долгого бездействия – несутся наперегонки из своих изгородей еще быстрее и яростнее на погибель собственному вознице. <Р. 360> Ведь пороки, если прежде не были истреблены, когда прекращается общение с людьми, еще больше в нас распространяются; успокоенные в нерадении, мы упускаем саму тень терпения, которым, как нам в воображении казалось, мы обладали, выказывая его при общении с братией хотя бы из уважения и ради общественного мнения.