Творения догматико-полемическое и аскетические

Прельщенный этой самонадеянностью, он, принимая ангела сатаны с высшим почтением, как будто ангела света (ср. 2 Кор. 11:14; 12:7), и повинуясь его повелениям с рабской готовностью, бросился вниз головой в колодец, глубины которого не достигает взор, не сомневаясь в обещании своего ангела, который уверил его, что благодаря заслугам своей добродетели и трудам он никоим образом не может подвергнуться никакой опасности. Чтобы очевиднейшим образом доказать достоверность этого испытанием своей неуязвимости, он в прельщении бросился ненастной ночью в упомянутый колодец, намереваясь подтвердить великую заслугу своей добродетели тем, что выйдет оттуда невредимым.

С огромными усилиями братия извлекли его оттуда почти бездыханным, и он окончил жизнь на третий день, но, хуже того, настолько упорствовал в своем заблуждении, что не мог даже на опыте собственной смерти убедиться в том, что был обманут бесовским коварством. Поэтому ради заслуг стольких трудов и долгих лет, которые он выдержал в этой пустыне, и благодаря жалости и великому человеколюбию тех, кто сострадал его исходу, он едва смог добиться от пресвитера аввы Пафнутия, чтобы его не причислили к самоубийцам [Col. 531] и не сочли недостойным даже поминания и приношения за почивших».

Глава 6. О падении двух братьев из-за невежества в различении

«А что сказать о тех двух братьях, [Col. 532] обитавших по ту сторону Фиваидской пустыни, где когда-то был блаженный Антоний? Они, подвигнутые неосторожным различением, путешествуя по обширному безлюдному пространству, решили вообще не принимать никакой пищи, кроме той, которую бы им саму собой предоставил Господь. [Col. 533] Когда их, блуждающих в пустыне и уже изнемогающих от голода, заметили мазики [597] (это племя почти меж всеми народами <Р. 118> свирепее и безжалостнее диких зверей, ведь к кровопролитию их побуждает не желание добычи, как у некоторых племен, но одна лишь жестокость души) и, несмотря на свою природную дикость, предложили им хлеб, то один из них, вспомнив о различении, принял поданное себе с радостью и благодарением, полагая, что еда доставлена ему от Бога и что не без Бога случилось, что всегда радующиеся человеческой крови даровали средство к жизни им, уже изнемогающим и изнуренным. Другой же, отказавшись от пищи как от предложенной ему человеком, умер голодной смертью.

Хотя вначале они исходили из предосудительного убеждения, однако один с помощью различения исправил то, что предпринял дерзко и неосторожно, а другой, упорствуя в глупой самонадеянности и совершенно не ведая различения, оставил у себя на совести собственную [Col. 534] смерть, которую Господь хотел предотвратить, не веря, что так случилось по Божию побуждению, что неукротимые варвары, забыв свою дикость, предложили им хлебы вместо мечей».

Глава 7. О прельщении другого из-за невежества в различении

«И что мне сказать о том, чье имя я не хочу называть, потому что он еще жив, о том, кто, долгое время принимая беса в ангельской светлости и многократно обманутый его бесчисленными откровениями, уверовал, будто это был вестник праведности? Ведь помимо них [откровений] тот каждую ночь зажигал ему свет в келье, не используя какой-либо светильник. В конце концов бес приказал ему принести в жертву Богу своего сына, который тоже жил в монастыре, чтобы, дескать, таким жертвоприношением сравняться в заслугах с праотцем Авраамом.

Настолько совращенный его уговорами, он совершил бы дело сыноубийства, если бы мальчик, видя его против обыкновения готовящим и точащим нож и разыскивающим веревки, [Col. 534] чтобы связать того с намерением принести в жертву, <Р. 119> не испугался от предчувствия грядущего злодеяния и не убежал».

Глава 8. О прельщении и падении месопотамского монаха

«Долго будет рассказывать и о прельщении того месопотамского монаха, который, придерживаясь в этой провинции немногим доступного воздержания и в течение многих лет исполнявший его исключительным образом, затворившись в келье, в самом конце был так обманут диавольскими откровениями и сновидениями, что после стольких трудов и добродетелей, которыми он превзошел всех живущих там монахов, в жалостном падении скатился в иудаизм и обрезание плоти.