Творения догматико-полемическое и аскетические

Итак, остается, чтобы мы признали, что это изречение апостола по справедливости относится только к личности святых, которые, каждодневно подвергаясь этому, как мы сказали выше, закону греха (но не преступлений), будучи уверены в своем спасении, не ввергаются в злодеяния, но, как часто уже говорилось, отвлекаемые от Божественного созерцания к тяготам плотских помыслов, часто лишаются блага того истинного блаженства. Ибо если бы они чувствовали, что посредством этого закона своих членов запутываются в каждодневных злодеяниях, то, во всяком случае, сетовали бы по поводу утраты не счастья, а невиновности, и апостол Павел не сказал бы: бедный я человек! – но „нечистый“ или „преступный я человек“ и хотел бы освободиться не от тела этой смерти, то есть не от смертной участи, но от пороков и преступлений этой плоти. Но поскольку из-за немощи человеческой он чувствовал себя плененным, то есть уведенным к плотским хлопотам и заботам, которые творит закон греха и смерти, то, полный стона по поводу этого закона греха, которому невольно подвергся, тотчас же спешит ко Христу и спасается немедленным искуплением (praesentissima redemptione) Его благодати. Стало быть, тернии и волчцы смертных забот и помыслов, которые естественным образом порождает на апостольской почве сердца закон греха, закон благодати вскоре исторгает. Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе, говорит он, освободил меня от закона греха и смерти (Рим. 8:2)». <Р. 161>

Глава 16. Что такое тело греховное (Рим. 6:6)

«Итак, неизбежное тело смерти (Рим. 7:24) – это то [тело], в котором совершенные и те, кто вкусил, сколь благ Господь (Пс. 33:9), ежедневно, размышляя, чувствуют вместе с пророком, как худо и горько для них удаляться от Господа, Бога их (ср. Иер. 2:19). Тело смерти (Рим. 7:24) – это то, которое, уводя их от созерцания небес, погружает в земное; то, которое поющих псалмы и распластанных в молитве заставляет занимать свои мысли или человеческими образами, или речами, или хлопотами, или деяниями. Тело смерти – это то, из-за которого люди, стремящиеся к ангельской святости и желающие постоянно быть связанным с Господом, не могут тем не менее достичь совершенства того блага, потому что на пути стоит тело смерти, но совершают зло, которого не желают, то есть увлекаются умом к тому, что не относится к преуспеянию в добродетелях и к совершенству. Наконец, чтобы стало ясно, что блаженный апостол сказал это о святых, о совершенных и о подобных ему самому, тотчас же прибавляет, словно бы пальцем указывая на самого себя: [Col. 1273] „Итак, я сам“ (ср. Рим. 7:25), то есть „я, который говорю это, раскрываю тайны своей, а не чужой совести“. Этим родом речи апостол обычно пользуется, если хочет вдруг специально обозначить самого себя, как здесь: я же, Павел, который лично между вами скромен, а заочно против вас отважен, убеждаю вас кротостью и снисхождением Христовым (2 Кор. 10:1), и еще: сам я не был вам в тягость (2 Кор. 12:13), и еще: сам я не обременял вас (2 Кор. 12:16). И в другом месте: Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа (Гал. 5:2). И к римлянам: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих (Рим. 9:3). Также не без основания может быть понято и так, что он хотел подчеркнуть [свою мысль]: <Р. 162> „Итак, я сам“ (ср. Рим. 7:25), то есть „я, которого вы знаете как апостола Христова, которого вы со всем благоговением почитаете, которого вы считаете высшим и совершенным и в ком говорит Христос (2 Кор. 13:3), признаю, что, хотя умом я служу закону Божию, плотью все-таки служу закону греха, то есть исполнению того, чего требует человеческое состояние, нередко от небесного ниспадаю к земному, и ум мой с высот [небесных] низвергается к заботам о низменных вещах; и из-за этого закона греха я в каждое мгновение чувствую себя плененным, так что, хотя с неизменным желанием я настойчив в законе Божием, все же чувствую, что никоим образом я не могу избежать силы этого пленения, если не буду постоянно прибегать к благодати Спасителя“».

Глава 17. О том, что все святые искренне признавали, что они нечисты и грешны