Творения догматико-полемическое и аскетические

Ибо Царство Небесное восхищают не беспечные, не ленивые, не избалованные, не изнеженные, но сильные (violenti).[801] Кто же эти сильные [люди]? Конечно, те, кто славную силу (violentiam) проявляют не к другим, но к своей душе, которые, через похвальное похищение лишив ее всякой жажды сущего, по слову Господнему, именуются превосходными восхитителями, и через такого рода похищение они с силою вторгаются в Царство Небесное. Ибо Царство Небесное, по слову Господа, силою берется, и <Р. 204> употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11:12). Те, конечно, достойны похвал как сильные, кто одолевают свою погибель. Ибо человек, как сказано в Писании, „в печалях трудится для себя, и одолевает погибель свою“ (ср. Притч. 16:26).[802] Наша погибель – это радость нынешней жизни и, как бы я сказал более выразительно, исполнение наших желаний и устремлений: если кто исторгнет их из души своей и умертвит, то, конечно, совершит полезное насилие в отношении погибели своей, отказав ей, по крайней мере, в сладчайших желаниях, которые слово Божие через пророка часто порицает: Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу (Ис. 58:3), и еще: Если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих во святый день Мой, и почтешь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать своей прихоти и пустословить… (Ис. 58:13). Какое блаженство обещано тому, тотчас же Он прибавляет через пророка: …то будешь иметь радость в Господе, и Я возьму тебя на высоты земли и дам вкусить тебе наследие Иакова, отца твоего: уста Господни изрекли это (Ис. 58:14). И потому Господь наш и Спаситель, чтобы дать нам образец для отсечения желаний своих, говорит: Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6:38), и еще: впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26:39). Эту добродетель особенно проявляют те, которые, пребывая в киновиях, подчиняются власти старца, которые вовсе ничего не делают по своему суждению, но чья воля зависит от воли аввы. [Col. 1328]

Наконец, чтобы завершить это собеседование, я спрошу: разве не получают очевиднейшим образом стократную благодать те, которые искренне посвящают себя Христу, когда их во имя Его чтут высшие начальники? И хотя сами они не ищут земной славы, <Р. 205> однако же в испытании гонений оказываются чтимыми со стороны всех судей и обладателей власти, в то время как ничтожность их [мирского состояния] (или по причине низкого происхождения, или по причине принадлежности к рабам) могла бы стать, по всей видимости, предметом презрения даже со стороны незнатных [людей], если бы те [служители Христовы] пребывали в мирском состоянии. Но из-за облагораживающего их служения Христу никто не дерзнет оскорблять их положение, никто не осмелится заявлять об их незнатном происхождении; более того, самими попреками в низком происхождении, из-за которых прочие [люди] обычно приходят в смущение и чувствуют унижение, служители Христовы скорее облагораживаются. Это со всей очевидностью мы можем увидеть в случае с аввой Иоанном, который пребывает в пустыне, лежащей подле городка Лик.[803] Он, происходя от неизвестных предков,[804] во имя Христово стал известен чуть ли не всему роду человеческому, так что даже сами владыки, управляющие делами земными, которые, удерживая власть над этим миром и империей, наводят страх на всех правителей и царей, почитают его, словно господина, и, из весьма отдаленных областей обращаясь за советом к нему, вверяют благоденствие своей власти, безопасность и военный успех его молитвам и заслугам».[805]

Таким вот образом блаженный Авраам как растолковал происхождение нашего самообмана, так и указал на средство его излечения и некоторым образом обнажил перед нашими глазами лукавство мыслей, которые внушил нам их автор диавол, и возжег в нас стремление к истинному самоумерщвлению, к которому, как мы верим, должны воспламениться многие, хотя и передано это [наставление] безыскусным слогом. Ведь хотя тлеющая зола нашей речи скрыла пылкие мысли величайших отцов, все же мы надеемся, что будет преодолена холодность многих, которые захотят, сметя пепел слов, разжечь живость своих скрытых чувств. <Р. 206>