Творения догматико-полемическое и аскетические

Впрочем, к вам, о святые братья, этот огонь, который Господь пришел низвести на землю, желая, чтоб он весьма возгорелся (ср. Лк. 12:49), я направил, исполненный чувства самонадеянности, не для того, чтобы прибавлением этого жара воспламенить ваше уже весьма пылкое стремление, но чтобы ваш авторитет стал выше у сынов, если то, чему вы сами учите не мертвым словом, но живым примером, подкрепят также заповеди величайших и древнейших отцов. Остается, чтобы меня, все еще терзаемого неистовой бурей, привело в безопаснейшую гавань безмолвия духовное веяние ваших молитв.

Приложение. Иеромонах Феодор (Поздеевский). Аскетические воззрения преподобного Иоанна Кассиана (пресвитера Массилийского)

Предисловие

Проспер Аквитанский в своих письмах к блж. Августину извещал последнего, что среди богословов южной Галлии возник новый взгляд на значение свободы и благодати в деле спасения человека. Этот новый взгляд южногалльских богословов был результатом их попытки смягчить резкость учения блж. Августина о полнейшей неспособности падшего человека к деланию добра и, избегая заблуждений Пелагия, представить правильное решение вопроса о соотношении свободы воли и благодати Божией в деле спасения человека. Но эта попытка галльских богословов оказалась неудачной, и новое учение, по словам Проспера, содержало в себе «остатки пелагианского кривотолкования» (reliquiae Pelagianae pravitatis), как он выражается в своих письмах.[806] Ввиду этого тот же Проспер Аквитанский в 432 году пишет особое сочинение под заглавием «Contra Collatorem» [«Против собеседника»], направленное против Кассиана, пресвитера Массилийского,[807] в сочинениях которого он находил эти «остатки пелагианского кривотолкования». В своем же собственном сочинении («Contra Collatorem») Проспер и указывает те пункты в учении Кассиана, которые ему казались пелагианскими, несогласными с православным учением и требовавшими осуждения.[808] С этого времени имя Иоанна Кассиана вносится в историю так называемых пелагианских споров, волновавших Запад в начале V века, и его учение делается предметом научной богословской разработки. И если в области богословской литературы, изучающей историю движения христианской богословской мысли начала V века по разным вопросам вероучения и жизни, интерес сосредоточивается почти исключительно на пелагианских движениях, то наряду с именами Пелагия и Августина всегда уже выводится и имя преп. Кассиана как представителя так называемого полупелагианства. Почти единственно только с этой стороны и рассматривается деятельность Иоанна Кассиана в сравнительно новейшей богословской литературе, и весь интерес его изучения сводится к его учению о свободе и благодати.

Между тем если обратить внимание на литературные труды Иоанна Кассиана, на всю его жизнь и деятельность, то очень ясно будет видно, что богословский интерес самого-то Кассиана далеко не ограничивался выяснением вопроса об участии в деле спасения человека двух факторов – Божественного и человеческого. Даже более, этому вопросу и его выяснению отводится в известных нам литературных трудах Иоанна Кассиана очень незначительное место – столько, сколько этого требовала главная цель всех его сочинений. Центр тяжести его сочинений далеко не в этом пункте, и самые его рассуждения о свободе и благодати вовсе не носят того специально полемического характера, какого можно было бы ожидать от писателя, поставившего себе целью оправдать свои взгляды и опровергнуть взгляды противников, в данном случае примирить или найти середину между взглядами блж. Августина и Пелагия. И мы увидим впоследствии, что вопрос о свободе и благодати тесно и органически связан с тем предметом, раскрытию которого посвящены сочинения Иоанна Кассиана, как часть с целым. Преп. Кассиан не мог и совершенно обойти этот вопрос молчанием, но в то же время не вдавался и в обширные рассуждения о нем, так как последнее нарушило бы план его сочинений. Поэтому и изучать Иоанна Кассиана только как представителя так называемого полупелагианства, можно сказать, было бы очень односторонне; это значит брать только небольшую частичку его богословских трудов и оставлять то, что служит главным содержанием не только его богословской мысли, но и самой его личной жизни.