Творения догматико-полемическое и аскетические

Если поэтому предположить, что Геннадий в своем выражении об Иоанне Кассиане «Natione Scytha» хотел указать не на жителя Скифии, провинции Фракии, а на жителя скитской пустыни в Египте и в этом смысле назвал его по национальности скифом, то и это мнение о национальности Иоанна Кассиана нельзя принять даже за более или менее вероятное. В данном случае, очевидно, пришлось бы принять мнение Гонория и считать Иоанна Кассиана родом из Африки, из той пустыни, которую он называет Scythia, то есть из скитской. Но ведь сам Кассиан, говоря о пустыне скитской, указывает на нее только как на место своего путешествия и временного пребывания, а не как на место постоянного обитания.

Страна эта для него была совершенно чужою, и он, как иностранец-путешественник, мог лично беседовать только с одним старцем Иосифом, знавшим, как и сам Кассиан, греческий язык; с другими же, знавшими только свой родной язык, он принужден был говорить через переводчика.[841] Этого очевидно не могло бы быть, если бы Иоанн Кассиан был местным жителем. Если принять во внимание при этом еще описание Кассианом родной страны,[842] то с большею вероятностью можно допустить мнение патриарха Фотия о западном происхождении Иоанна Кассиана. Но была ли отечеством Иоанна Кассиана южная Галлия, как это решительно утверждает Норис,[843] за недостатком положительных исторических данных нельзя сказать достоверно. Можно это мнение считать только за вероятное и потому главным образом, что там преп. Иоанн Кассиан провел последние дни своей жизни. Одно только можно сказать с несомненностью: преп. Иоанн Кассиан был уроженцем Запада. На это указывают: его римское имя – Кассиан; его хорошее знакомство с латинским языком, на котором он написал и сочинения свои;[844] посольство в Рим к папе Иннокентию, чтобы там от лица константинопольского клира и народа ходатайствовать за Иоанна Златоуста; и, наконец, позднейшее пребывание до конца жизни в Массилии.[845] Год рождения Иоанна Кассиана приблизительно полагается в период между 350 и 360 годами,[846] но с точностью нигде не указывается. Иоанн – его собственное имя (потеп), а Кассиан – прозвание (cognomen), и в то время как Геннадий и Кассиодор называют его только Кассианом, Тритемий и другие употребляют и собственное имя – Иоанн.[847] О детских годах жизни Иоанна Кассиана в родной стране и о первоначальном воспитании, религиозно-нравственном и умственном, ничего не говорится ни у самого Иоанна Кассиана, ни в других дошедших до нас исторических памятниках.

Биографические сведения начинаются прямо с жизни его в Палестине, в Вифлеемском монастыре, куда он прибыл еще в ранней юности. Об этом своем пребывании в Вифлеемской обители Кассиан сам часто говорит в своих сочинениях. Так, в «Собеседованиях» (XI, 1) пишет: «Во время пребывания нашего в сирийском общежитии, когда мы, не довольствуясь первыми опытами веры, начали несколько преуспевать в ней и желать большего совершенства, то положили намерение отправиться в Египет и, проникнув в самую дальнюю Фивскую пустыню, посетить там тех святых, о коих слава носилась повсюду». В предисловии же к своему сочинению «De Institutis Coenobiorum» Кассиан прямо говорит, что в Вифлеемской обители он жил в молодых летах. Из этих, а также и из многих других мест его сочинений [848] ясно можно видеть, что Кассиан еще в ранней юности (a pueritia nostra) облекся в иноческое одеяние [849] в Вифлеемском монастыре [850] и получил первые уроки подвижничества от здешних монахов, как сам он говорит в «Собеседованиях» (XVII, 7): «qui nos docuerunt a parvulis magna conari».[851]

Здесь же Иоанн Кассиан вступил в тесное духовное содружество с одним братом Германом, которого он, вероятно за любовь к подвижничеству, называет даже святым (sanctus).[852] С ним (Германом), по выражению самого Иоанна Кассиана, «было у него с самого начала монашеской жизни, с первых опытов духовного воинствования (militiae spiritalis), нераздельное пребывание как в киновии, так и в пустыне, так что все для означения дружества и одинакового намерения нашего говорили, что в двух телах находится один ум и одно сердце».[853]