Творения догматико-полемическое и аскетические

Во всех частях Западной империи стали появляться монастыри, обитатели которых, без сомнения, живо чувствовали потребность в руководстве и в выяснении того пути и той задачи, которую они на себя предпринимали. Но и помимо этого, так сказать, специально монашеского мира в духе того времени интерес не только христианской части общества, но и языческой сосредоточивался по преимуществу на вопросах нравственного, аскетического характера.

Христианская богословская мысль занята была в это время решением поднятого Пелагием вопроса о взаимоотношении свободы воли и благодати Божией в процессе спасения человека. Этот вопрос сводился по существу дела к вопросу о нравственной самодеятельности человека, о той или иной его самостоятельности в делании добра и требовал своего разрешения. Решение этого вопроса заставило обратиться к изучению нравственной природы человека до и после грехопадения, насколько могло к этому служить Слово Божие, и в этом изучении искать данных для характеристики нравственного состояния человека и его нравственных задач. Известно, к чему пришли в этом изучении человека и в решении указанного вопроса Пелагий и Августин, главные представители двух совершенно противоположных направлений, из которых одно (пелагианское) можно назвать чисто рационалистическим, а другое (августиновское) христианским и церковным.

Пелагианизм в своих последних выводах превращается в чистый деизм, отвергает внутреннюю жизненную связь человека с Богом и делает его самодовольной монадой. Августин же поставляет на первое место необходимость внутренней жизненной связи человека с Богом и ставит это непременным условием для осуществления человеком нравственной цели своего бытия, так как в противном случае человек может совершенно духовно умереть.

Еще заметнее и ярче выразился интерес западного христианского мира к вопросам нравственного, аскетического характера в таком явлении, как широкое распространение и успех в западной половине Римской империи манихейства.[988] Несмотря на очевидную внутреннюю несостоятельность и фантастичность своих положений, манихейство имело много последователей, и в Италии тайным образом входили в эту секту даже члены православного духовенства.[989]

Августин, принадлежавший в продолжение десяти лет к этой секте, после обращения в христианство счел своим долгом разоблачить ложность данного учения и противопоставить ему истинное учение христианской Церкви во всем его величии. И если для кого другого, то особенно для христианских подвижников было важно, чтобы в противовес манихейскому аскетизму со стороны представителей христианского аскетизма было сказано слово, были указаны истинный смысл и цель христианского подвижничества и его решительное превосходство над манихейским. Это тем более необходимо было сделать, что манихейство, заключая в себе известные элементы христианского вероучения, смешало их и старалось объединить с философско-религиозными доктринами древности.

Для нас собственно важна аскетическая мораль манихейства, представляющая собой прямой вывод из дуалистического принципа персидской религии, положенного Манесом в основу своей религиозно-философской доктрины. Признавая в основе всего бытия не единое абсолютное начало – благого Бога, а два противоположных по своему характеру, вечно борющихся абсолютных начала – начало добра, духа, света и начало зла, тьмы и материи, манихейство с этой же дуалистической точки зрения оценивало и всю деятельность человека. Весь мир явился как результат ненормального, противоестественного смешения этих двух противоположных начал добра и зла, духа и материи и поэтому есть зло. Каждому роду и виду земных существ присуща известная доля элементов света и добра, причем все-таки преобладающая сила остается на стороне материи, зла, содержащих как бы в плену элементы духа и света. Но из всех существ мира эти элементы добра по преимуществу сосредоточены в человеке, который и является поэтому центром двух противоположных по своей сущности царств: света и материи. Происхождение и существование человека, как и всего мира, есть зло, так как созданием человека как существа, одаренного духом и плотию, совершенно нарушилась свободная и нормальная домирная жизнь духа.