Творения догматико-полемическое и аскетические

Почва подвигов не столько плоть инока, сколько его сердце и мысль, и сферой их должна быть душа его. На этой почве пусть и совершается процесс нравственного самоусовершенствования, и сюда должны быть направлены все его силы, бороться нужно с греховными мыслями души, со страстями сердца, их искоренять и преследовать. Отсюда характерная особенность христианского подвижника – это постоянное тяготение внутрь себя, такое содержание жизни, когда все внимание человека переносится на свое внутреннее душевное состояние, которое он должен пересоздать, и на Бога как источника истинной жизни. Сосредоточение на вечном – вот как можно охарактеризовать общий тон душевного настроения подвижника помимо тех переживаний, которые чередуются в его душе. «Течение нашей жизни, – говорит преп. Иоанн Кассиан, – должно быть установлено таким образом, чтобы ни в какое время не отвлекаться от духовных занятий… непрерывно устремлять взор ума к непоколебимому и вечному».[1220] Но если идея отречения, понимаемая в указанном смысле, должна занимать в мировоззрении подвижника первое место и определять самую его жизнь и настроение, то само собою понятно, что для перевода этой идеи в жизнь необходимо убеждение подвижника в возможности этого перевода, в возможности самого осуществления задачи.

Таким образом, само собою возникает вопрос о том, где искать подвижнику средств для осуществления своей задачи и какие мысли он должен иметь о возможности осуществления взятой на себя задачи. Определенный взгляд на этот предмет тоже должен быть необходимым элементом мировоззрения подвижника, и этот взгляд раскрывается у Иоанна Кассиана в его учении о природной способности человека к добру и о благодати Божией как необходимом средстве спасения.

Природное состояние человека естественного, плененного законом греха и в силу этого наклонного ко всякого рода порокам, таково, что познание правды о себе приводит его только к сознанию своего несчастного положения.

Слова апостола Павла: несчастный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7:24–25) – должны выражать, по мнению Иоанна Кассиана, общее убеждение всякого человека, пытающегося осуществить в своей жизни идеал христианского совершенства.[1221] Но этот мрачный взгляд на свое нравственное состояние и на свою как бы безвыходность из царства диавола разрешается у апостола Павла и должен разрешаться у каждого верующего упованием и светлой надеждой на благодать и помощь Божию, на святящую силу крестной смерти Иисуса Христа: «…нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе (Рим. 8:1), потому что благодать Христова всех святых своих от этого закона греха и смерти (которому постоянно и нехотя принуждены бывают подвергаться) освобождает, когда у Господа просят отпущения своих долгов».[1222] Таким образом, живым убеждением всякого подвижника, одушевляющим его на пути борьбы с царством диавола, должно быть светлое упование, что Царство Христово сильнее царства диавола и конечное торжество на стороне добра.

И воля Божия по отношению к падшему человеку такова, чтобы созданный Им человек не погиб, но вовеки жил,[1223] и любовь Его к роду человеческому такова, что Он, подобно любящему мужу, который тем сильнее воспламеняется любовию к жене, чем она холоднее к нему, всегда печется о нашем спасении, и наши неправды не отвлекают Его от сего намерения. «Попечение и промышление Свое о нас Бог у пророка Осии (гл. 2) представляет под образом блудницы, – говорит преп. Кассиан, – с погибельной ревностью стремящейся к почитанию идолов, которой он преграждает путь. У другого же пророка упорство наше и непокорность спасительным возбуждениям Его изображается под видом жены, оставляющей своего мужа (Иер. 3:19–20); а любовь свою и постоянство своего расположения Бог представляет под видом любящего мужа, оставляемого своей женой, который обыкновенно воспламеняется тем сильнейшею любовью к ней, чем холоднее она к нему»; «Точно такова любовь Божия к роду человеческому: оскорбления наши не охлаждают Его попечения о нашем спасении; неправды наши не отвлекают Его от главного намерения».[1224]

Итак, возможность осуществления подвижничества имеет свое основание в воле Божией, чтобы человек жил, а проявление этой воли Божией обнаруживается в Его благодати, помогающей совершать человеку свое спасение. И так как это спасение человека не есть что-либо внешнее по отношению к нему в смысле хотя бы только прощения его Богом, а, напротив, спасенное бытие человека и пребывание его в Царстве Божием выражается в известном состоянии его внутреннего мира и немыслимо без участия самого человека,[1225] то само собою возникает вопрос об отношении благодати Божией к собственным силам человека. Подвижник должен иметь определенное представление и о своих силах, и о помощи Божией, чтобы разумно пользоваться этими силами в деле своего спасения.