Творения догматико-полемическое и аскетические

Преп. Кассиан, однако, далек от того, чтобы не признавать никакого значения в деле спасения собственных сил человека и решительно все относить к благодати Божией. Напротив, он решительно старается утвердить ту мысль, что в отношении к благодати собственные силы человека в процессе спасения всегда сохраняют известную нравственную самодеятельность. Человек по своему нравственному состоянию даже и после падения не стал совершенно мертвым для добра и способным только ко злу,[1252] а сделался только больным и крайне слабым. Семена добродетелей (semina virtutum),[1253] которые посеял Творец в наших душах, не истреблены совершенно в душе человека грехопадением, а таятся в нем и теперь, как искры под пеплом, и «Бог, если заметит в нашем сердце хоть искру расположения к добру, по благосердию Своему не даст ей угаснуть; но, желая, чтобы все спаслись и в разум истины пришли, всячески способствует тому, чтобы она обратилась в пламя».[1254] Под семенем добродетелей Иоанн Кассиан, очевидно, понимает не что-либо другое, как добрые мысли, благие намерения и желания, из которых действительно и вырастают добрые дела. «Нельзя думать, – говорит он, – чтобы Бог не дал человеку желаний и возможности делать добро, ибо иначе не дал бы ему свободного произволения, если бы он мог желать и делать только зло… Адам получил познание зла после падения, не утратив, впрочем, познания добра. Что род человеческий действительно после падения не утратил познания добра, в этом уверяет апостол Павел (Рим. 2:14–16). И Бог у пророка Исаии жалуется на иудеев, что они сами виноваты в слепоте своей вследствие произвольного упорства своего (Пс. 42:18). А чтобы кто этой слепоты их не отнес к телесной природе, а не к воле, говорится: выведи народ слепой, у которого однако ж есть глаза, и глухих, у которых есть уши (Ис. 43:8)… Не надобно думать, что природа человеческая способна к одному злу».[1255] И чтобы убедиться в том, что и от природной способности иногда возникают добрые расположения, для этого довольно вспомнить слова апостола: еже хотети доброе прилежит ми (Рим. 7:18).[1256] Фарисеям Господь говорил, что они могут знать доброе: «…что же и о себе не судите праведное?» (ср. Лк. 12:57). В качестве же исторических примеров, подтверждающих высказанную мысль о возможности добрых желаний, помимо внушения Божия указывается на доброе желание Давида построить храм Богу. «Это благое намерение Давида от кого происходило? От Бога или от него самого? Если от Бога, то почему Сам же Бог не попускает исполняться ему? Следовательно, оно произошло от Давида. Подобным образом мы должны судить и о своих намерениях (cogitationes – „помышлениях“), ибо не одному Давиду дано иметь о себе благие намерения, а мы будто по природе не можем и помышлять о добре. Итак, должно допустить, что Творец посеял в душах наших семена добродетелей, но только для возрастания их нужны возбуждения со стороны Бога: человек же постоянно имеет произвол, посредством коего может или принимать, или пренебрегать благодатию Божией».[1257] Подобного рода рассуждения преп. Кассиана, очевидно, имеют в виду августиновские воззрения на природу падшего человека, многим казавшиеся крайними.[1258] Если, например, блж. Августин говорил: «…свободен на зло тот, кто совершает зло злою волею, делом или речью или одним помышлением; кто из взрослых не способен на зло? А на добро свободен тот, кто совершает добро благою волею, делом или речью или одним помышлением; но этого никто не может из людей без благодати Божией. Сам от себя никто не может даже помыслить что-либо благое, тем более не может сказать или совершить что-либо благое; поэтому я утверждаю, что без помощи Божией никто не свободен совершить добро»,[1259] – то эти слова Августина могли, конечно, пониматься не иначе, как в смысле прямого отрицания за человеком какой-либо способности к добру, даже желания добра. Преп. Кассиан тоже решительно говорит, что без благодати Божией человек не может делать добра,[1260] но в то же время решительно утверждает, что у человека осталась способность свободного произволения, способность самоопределения к добру и ко злу.