Творения догматико-полемическое и аскетические

«Евангелист Лука, – говорит он, – последним искушением поставляет следующее: Если Ты Сын Божий, то бросься вниз (Лк. 4:9). Здесь можно бы разуметь страсть гордости. А в том, что диавол, показывая все царства вселенной во мгновение времени, обещал Ему их (Лк. 5:5–7), можно понимать страсть сребролюбия, ибо после победы над чревоугодием, будучи не в силах искусить Его блудом (fornicatione), перешел к сребролюбию, которое, как он знал, есть корень всех зол. Будучи побежден и в этом искушении и, не смея более внушать Ему никакого порока из тех, которые следуют за сребролюбием (ибо он знал, что они происходят от его корня и подстрекательства), перешел к последней страсти – гордости, которою и после победы над всеми пороками можно искушать. Итак, с этим высказанным порядком, который описывается у св. Луки, и самое подстрекательство и образ искушений, с которыми враг приступил и к первому, и ко второму Адаму, представляются сообразными. Ибо первому Адаму говорил: „откроются очи ваши“; второму – Иисусу Христу – показывает все царства мира; там говорит: „будете как боги“; здесь: Если Ты Сын Божий».[1429] В интересах выделения некоторых наиболее важных страстей преп. Кассиан очевидно пожертвовал последовательностью в толковании указанных мест Евангелия, и от этого его теория страстей, конечно, получила некоторое пополнение.[1430] Впрочем, выделение преп. Кассианом трех указанных страстей не имеет большого значения в его общем учении о страстях, и он, говоря о причинном соотношении страстей, группирует их не около этих трех страстей и разделяет их не на три группы, а на две. В одну группу он вносит первые шесть по порядку страстей, как находящиеся между собой во внутреннем сродстве и причинном соотношении, и указывает на страсть чревоугодия как на исходное начало для развития следующих пяти.

«Излишество первой страсти (чревоугодия), – говорит он, – дает начало последующей. Ибо от излишества чревоугодия необходимо происходит блудная страсть, от блуда сребролюбие, от сребролюбия гнев, от гнева печаль, от печали уныние, и потому против них надобно сражаться подобным же образом, тем же порядком».[1431]

«Остальные две страсти, то есть тщеславие и гордость, так же соединяются между собою и тем же способом, как и предыдущие страсти, так что усиление одной дает начало другой: от чрезмерного тщеславия рождается страсть гордости».[1432] Но от тех шести первых страстей они совершенно отличаются и не соединяются с ними подобным союзом и не только не получают от них никакого повода к своему рождению, но даже противным образом и порядком возбуждаются. Обыкновенно бывает так, что эти две последние страсти сильнее плодятся по истреблении первых.[1433]

Указанная преп. Кассианом причинная зависимость страстей и сведение их в этом отношении к двум началам указывает само собой общие приемы и порядок борьбы. В борьбе нужно переходить от предыдущих к последующим, «ибо и всякое вредное древо, толстое и высокое, скорее завянет, если наперед корни его, на которых опирается, будут обнажены или высушены».[1434] «Посему, чтобы победить уныние, сначала нужно подавить печаль; чтобы прогнать печаль, прежде нужно подавить гнев; чтобы погасить гнев, нужно попрать сребролюбие; чтобы исторгнуть сребролюбие, надобно укротить блудную похоть; чтобы подавить сию, надобно обуздать страсть чревоугодия».[1435] Так же нужно относиться и к страстям тщеславия и гордости; и таким образом по подавлении предыдущих последующие утихнут и без труда увянут. Вот почему внутренняя борьба подвижника должна начинаться борьбою со страстью чревоугодия и потом уже переходить и к борьбе с другими пороками.