Творения догматико-полемическое и аскетические

Победою над пороками чревоугодия и блуда приобретается чистота тела, его невинность, так что плоть уже не противится внушениям души и подчиняется своему правителю – духу.[1457] Но эта чистота телесная немыслима без чистоты сердца и приобретается только через посредство ее.[1458] Уже и в борьбе с указанными плотскими пороками главное дело состоит в том, чтобы не допускать в сердце порочных возбуждений, а не ограничиваться одним только телесным воздержанием. Совершенно иное значит быть только воздержным и иное быть чистым и, так сказать, прийти в расположение непорочности и невинности.[1459] Последнее необходимо предполагает непорочность самой души,[1460] образование в ней противоположных порокам расположений, тогда как при первом может оставаться греховное услаждение (voluptas), но только не допускаться.[1461] Отсюда-то характер борьбы Христова подвижника должен быть по преимуществу внутренний и совершаться на внутренних основаниях и при помощи не столько внешних средств, сколько внутренних. И если это, как видели, приложимо к порокам таким, где приходится иметь дело прямо с собственным телом, то тем более это необходимо при врачевстве чисто духовных пороков, при очищении сердца. Внешний быт подвижника и внешнее упражнение само собой необходимы, как пособие в борьбе, но главная его задача – приобрести особенные расположения духа, которые делаются необходимой основой, внутренними факторами, на которых зиждется самая жизнь христианского подвижника и обеспечивается успех его дела. Такое внутреннее основание для прочности и успеха всего дела подвижника указывается преп. Кассианом прежде всего в смирении и простоте. Дело подвижника будет непрочно и труды его напрасны, если не будут положены «твердейшие основания простоты и смирения, поддерживаясь которыми воздвигаемая из духовных добродетелей храмина могла бы стоять неподвижно. Когда эта храмина, – говорит преп. Кассиан, – будет утверждаться на таких основаниях, то пусть прольется дождь страданий, пусть притекут с ужасным стремлением реки гонений, пусть наляжет свирепая буря противных духов, она не только не падет, но даже и не потерпит никакого повреждения от этих нападений;[1462] без смирения же невозможно даже победить никакого порока».[1463]

Итак, истинный подвижник Христов, по мнению преп. Кассиана, должен непременно приобрести смирение, как основу и наставника всех своих добродетелей, и любовь, главная христианская добродетель, может явиться только у смиренного и кроткого.[1464] «Смирение, – говорит преп. Кассиан, – есть наставник всех добродетелей, оно есть крепчайшее основание небесного здания, оно есть собственный и великий дар Спасителя».[1465]

Если попытаться раскрыть у преп. Кассиана понятие смирения, то окажется, что смирение у него не принадлежность только ума, а свойство сердца и известное расположение и настроение воли. «Истинное смирение в искреннем уничижении духа»[1466] и обнаруживается в следующих признаках и расположениях: 1) умерщвление своей воли и полнейшая преданность воле старца, которому нужно открывать свою душу и поступать по его суду; 2) во всем соблюдать послушание, кротость, постоянство терпения, никого не обижать и быть довольным всяким состоянием; 3) считать себя не только на словах, но в искреннем расположении сердца худшим всех. Такое смирение «скоро доведет тебя, – говорит преп. Кассиан, – до любви, чуждой страха, воодушевившись коею ты то самое, что прежде исполнял из-за страха наказания, начнешь исполнять по любви к добру».[1467] Из этого определения понятия смирения у преп. Кассиана ясно, почему оно ставится им в основу жизни по Богу.

В смирении, как в совокупности указанных расположений и настроений воли, и выражается собственно отречение человека от своей самости, от гордости, от своей воли, каковые настроения и служат выражением жизни по диаволу и суть ненормальное следствие греха. Смирение, как общее основание жизни подвижника, проявляется в его личной жизни во множестве частных настроений, которые являются тоже внутренними началами жизни подвижника, хотя уже и частными. Так, смирение ведет к отречению от своей воли. Это отречение от своей воли, очевидно, должно быть необходимым внутренним фактором жизни подвижника.