Творения догматико-полемическое и аскетические

Какой же собственно смысл этого отречения? Отречение от своей воли вместе образец в лице Иисуса Христа, Который творил не Свою волю, а волю Божию.[1468] Отсюда и отречение от своей именно воли у подвижника будет означать отречение от прихотей и страстей, в которых и выражается своя-то собственная человеческая воля (воля сердца своего, как определяется в Собеседовании XIX, 8). Это будет отречение от употребления воли по своему направлению и усвоение воли Божией, то есть направление жизни, требуемой волей Божией. Ведь и падение наших прародителей произошло оттого, что они поставили началом жизни свою волю, а не Божию. Если же подвижник, отказываясь от своей воли, подчиняется воле духовного руководителя, то это явление понятное. Старец, опытный в духовной жизни, по началам личной жизни есть как бы представитель и выразитель воли Божией и может эту волю ввести в начинающего, а он должен отказаться от своей воли в пользу воли старца, переходя чрез это к усвоению воли Божией. Воля старца служит как бы передаточным пунктом воли Божией. Подвижник, отказываясь от личной воли, собственно, не отказывается от самодеятельности и активности, а только от незаконного употребления ее и раз навсегда самодеятельно же полагает пределы своему беспорядочному употреблению воли и этим проявляет большее мужество и большую активность в области нравственной жизни, нежели когда он был рабом страстей.[1469] «Надобно знать, – говорит преп. Кассиан, – что вообще тот мужественнее, кто свою волю подчиняет воле брата, нежели тот, кто бывает упорным в защищении и удержании своих мнений».[1470] Так именно и смотрит преп. Кассиан на дело, что подчинить свою волю воле другого в интересах нравственного совершенства есть доказательство силы воли,[1471] и на этом психологическом законе преп. Кассиан строит процесс воспитания воли подвижника; отсюда подчинить свою волю воле Божией есть доказательство своей истинной свободы и крепости.[1472]

Новый принцип внутренней жизни подвижника как проявление его основного настроения жизни – смирения указывается преп. Кассианом в добродетели терпения, которая служит выражением постоянства и укрепления воли человека в добрых настроениях.[1473] «Терпение состоит в перенесении страданий, и терпеливым должен называться только тот, кто без ропота переносит все наносимые ему оскорбления», – говорит преп. Кассиан.[1474] Эта добродетель в жизни подвижнической имеет очень важное значение, особенно в борьбе с разного рода искушениями, возмущающими доброе настроение, и вырабатывается не иначе, как только твердостью своей воли и постоянством истинного смирения. «Терпение, – говорит преп. Кассиан, – не нуждается во внешних пособиях, когда внутри основывается на добродетели смирения, то есть родительнице и охранительнице его. И если мы возмущаемся от оскорблений других, то, значит, в нас нет основания смирения; посему здание наше сотрясается и от малой бури. Ибо не то терпение бывает похвально и удивительно, которое, не уязвляемо никакими стрелами врагов, будет сохранять спокойствие, а то, когда при нападении искушений останется непоколебимым».[1475]

Поэтому-то также подвижник Христов не может быть безопасен от бурь искушений и от нападений диавола, если подмогу терпению будет полагать не в силах внутреннего человека, а в затворе келлии или в удалении в пустыне, где, конечно, не приходится встречать никаких неприятностей от людей. Вот почему не нужно ожидать своего терпения от добродетели других, то есть когда никто не будет огорчать, но нужно приобретать его своим смирением и великодушием, которые во власти каждого.[1476] Искушения только укрепляют терпение, то есть заставляют лишний раз проявить силу смирения и укрепиться в отречении от себя. Из этого определения преп. Кассианом добродетели терпения можно видеть, что терпение есть не что иное, как постоянство деятельного проявления в жизни подвижника расположения смирения, есть как бы упражнение воли в смирении. Все ведь искушения, откуда бы они ни происходили, направляются и ударяют в одно место: жить по закону самолюбивого я, а не по закону и требованию воли Божией. Отсюда, чтобы перенести твердо искушение, необходимо усилие отказаться от себя и предпочесть своей воле волю Божию. И жить по закону Божию (любви) – это значит признавать свою нравственную связь с Богом, а сознание этой связи может вести не к чему иному, как к смиренному сознанию своей ничтожности пред Богом и полной преданности Его воле. При этом уже, конечно, отрицается определение себя в жизни по закону самолюбия и будет отрицаться все, что побуждает к этой неистинной жизни, постоянство же такого смиренного настроения и будет терпением, и вполне понятно, почему терпение приобретается смирением и рождается из него. Вот почему эти две добродетели у преп. Кассиана всегда тесно связываются между собой и полагаются главными основами жизни подвижника.