Творения догматико-полемическое и аскетические

Страсть сребролюбия (spiritus philargiriae) в монахе проявляется трояким образом: 1) когда, отрекаясь от мира, монах не оставляет всего имущества; 2) когда с большею жадностью старается возвратить то, что было расточено и роздано бедным; 3) когда желает приобретать и то, чего прежде не было. Страсть эта, по словам преп. Кассиана, совершенно чужда и несвойственна нашей природе. Зародыши других страстей как бы насаждены в человеческой природе, будучи почти современны самому рождению, предваряют различение добра и зла, а эта болезнь (сребролюбие) привходит позднее, отвне навязывается душе и происходит от одной вялости испорченного и расслабленного духа.[1485] Анализируя возникновение и постепенное усиление этой страсти, преп. Кассиан так описывает ее проявления: «Эта страсть, когда возобладает расслабленною и холодною душою монаха, то сначала побуждает его к малому стяжанию, представляя ему некоторые справедливые предлоги, по которым он должен сберечь или приобресть несколько денег. Монах начинает жаловаться на скудость и недостаточность доставляемого монастырем содержания. Этого содержания едва хватает и при здоровом состоянии тела, что же будет, если он впадет в болезнь, – начинает думать монах. Наконец, нельзя долго и жить в одном монастыре, и если не припасти денег на путевые расходы, то невозможно будет, когда захочется, переселиться и придется вести жизнь наемническую без всякого успеха. Прельщенный такими мыслями, монах начинает помышлять, как бы ему приобрести хотя один динарий. И вот чем больше сберегается денег, тем сильнее растет страсть к ним. Монаху видится впереди долговечная жизнь, преклонная старость, различные весьма продолжительные недуги, которые трудно будет переносить в старости, если не заготовить денег. Так становится жалкой душа, связанная змеиными узами, и отсюда монах ни о чем больше не думает, как только о прибыли. Из-за этого он не устранится допустить злодеяние лжи, ложной клятвы, воровства, нарушить верность, воспламениться вредным гневом. Посему-то апостол и назвал эту страсть не только корнем всех зол (1 Тим. 6:10), но и идолослужением».[1486] Из представленного преп. Кассианом хода развития и роста страсти сребролюбия видно, что она начинается с простой мысли о необходимости хотя небольшой суммы денег, мотивированной кажущейся необходимостью и нуждой. Ясно поэтому, что в борьбе со страстью сребролюбия главное состоит в том, чтобы не допускать в свое сердце вожделения даже малой монеты. Не только надобно опасаться стяжания денег, но и самое желание их совсем изгнать из души, так как никакой пользы не принесет неимение денег, если останется самое желание денег.[1487] А это, в свою очередь, невозможно без терпения и истинного смирения,[1488] которые делают человека способным быть довольным всяким состоянием и не допускают его делать то, что не согласно с общим уставом.[1489]

По существу дела и в прочих духовных страстях сказывается недостаток истинных принципов жизни: смирения, терпения, отречения от своей воли и любви, и борьба с ними совершается на этих именно основаниях с различием только в самых приемах. В гневе (spiritus irae) по преимуществу сказывается недостаток любви к ближним и терпения,[1490] а потому и в борьбе с ним нужно учиться терпеливо переносить оскорбления и не только в действиях подавлять гнев, но исторгать его из глубины души, образуя настроение любви, потому что немного пользы будет сдерживать пыл гнева в словах, не обнаруживать в деле, если Бог, пред которым не скрыты тайны сердечные, увидит его в сокровенности нашего сердца.[1491] А для достижения этого необходимо выработать твердое убеждение в том, что: 1) нам никак нельзя сердиться, ибо через это лишаемся света рассудительности, даже самой честности и направления правды,[1492] 2) дух наш не может быть храмом Святого Духа, если гнев овладеет им; 3) нельзя в гневе молиться; 4) ежеминутно можем умереть и за гнев подвергнуться вечному осуждению.[1493] Поэтому-то монах, стремящийся к совершенству и желающий законно подвизаться духовным подвигом, должен быть чужд всякого порока, гнева и ярости; гневаться с пользою можно только на самих себя или на приходящие дурные помыслы, чтобы не приводить их в действие.[1494] Печаль и уныние (spiritus tristitae et spiritus acediae) – страсти сходные, потому что, овладев душою монаха, выражаются одинаковым образом в духовном расслаблении, в отвращении от духовного созерцания и молитвы.[1495]

В каждой из этих двух страстей можно различать два рода. Первый род печали происходит по прекращении гнева, или от нанесенного вреда, или когда желание встретило препятствие и не исполнилось; второй род происходит от неразумной скорби сердца или отчаяния. Один род уныния повергает в сон во время жара, а другой склоняет оставить келлию и бежать.[1496]