Творения догматико-полемическое и аскетические

Идея Промысла Божия, как убеждение, что Бог действует ко благу человека, относясь к нему как любящий отец, имеющий в виду его спасение, естественно должна быть жизненным нервом, проходящим через всю жизнь подвижника и укрепляющим его в борьбе за спасение. Поколебать это убеждение подвижника было бы очень гибельно для его личной жизни: это отняло бы у него всякие силы и надежду победить зло. И в сознании человека эта идея Промысла Божия обычно выражается в убеждении, что Бог, покровительствуя добру, выражает по отношению к человеку это Свое покровительство избавлением его и от жизненных неприятностей и разного рода несчастных обстоятельств, относящихся к явлениям и потребностям физического существования. В данном случае, очевидно, происходит смешение понятия блага с идеей счастия жизни, и вот на почве этого заблуждения и возникает возможность потери или ослабления самой веры в Промысл Божий, а отсюда и упадок ревности к доброй жизни. Дело в том, что в обычной жизни человека далеко не всегда можно наблюдать того всегдашнего совпадения блага внешней жизни с добродетелью, какое требуется обычным пониманием идеи Промысла Божия, и Бог является как бы виновником зла. Отсюда-то для сохранения идеи Промысла и требуется выяснять, что, собственно, есть то благо, которому помогает Бог, и что такое внешние явления жизни. Согласно обычному пониманию идеи Промысла Божия по отношению к подвижнику, как живущему во имя правды Божией, Бог должен бы быть по преимуществу избавителем его от всяких несчастных явлений жизни. Опыт же показывает совершенно противное, и вот преп. Кассиан, желая укрепить подвижника в мысли, что Бог действительно заботится только о благе человека, и указывает, как должно смотреть на эти по-видимому нарушения правды Божией исходя из истинного понятия о добре и зле. При характеристике общего христианского мировоззрения преп. Кассиана было уже указано, как он смотрит на добро и зло. Добро и зло по отношению к человеку и вообще к разумным тварям заключается в различном направлении их воли: добро есть добродетель, приводящая к Богу, а зло – грех, выражающийся в отвращении воли разумных существ от жизни по закону Божию и приводящий их к смерти.[1594]

С этой точки зрения на добро и зло все остальные явления и предметы мира физического являются сами по себе вещью среднею, и только в различном отношении к ним может сказываться добрая или злая воля человека. Совершенно во власти человека состоит обратить их в орудие добра или зла. Так, например, богатство может служить и ко благу, если им пользуются для проявления своей любви к ближним, и к злу, если его употребляют для удовлетворения страстей. К тем же вещам средним относятся власть, честь, здравие, даже самая жизнь и смерть. Что самая жизнь и смерь сами по себе есть нечто среднее, это ясно показывает рождение святого Иоанна Крестителя, а с другой стороны, рождение Иуды: о рождении первого многие возрадовались, столь благотворна была его жизнь; между тем о жизни другого сказано: «лучше бы ему и не родиться».[1595] И нищета, гонения, обиды обыкновенно почитаются злом, но сколь они полезны и необходимы, это доказывается тем, что святые мужи не только не старались избегать их, но желали их.

При таком взгляде на добро и зло, когда они принимаются в качестве только известных настроений воли, понятно, что Бог ни Себе, ни другому не позволял подвергать людей сему злу. Кто сам не захочет уклонить свою волю ко греху, того другой не может подвергнуть этому, иначе нарушалась бы сила свободного произволения человека.[1596]

Вот почему и диавол, когда хотел склонить Иова ко греху (злу), употреблял для этого не насилие над его волей, а только через посредство вещей средних, через отнятие богатства, здоровья и прочего хотел запятнать его грехом богохульства.[1597] Но в данном случае несчастья, обрушившиеся на Иова, только послужили к проявлению его твердой веры и любви к Богу. Нравственное совершенство в человеке, его укрепление в добре и обнаруживается в том случае, если он счастье и несчастье жизни обращает одинаково в средства к своему спасению, не увлекаясь в беспечность первыми и не приходя в отчаяние от последних. То и другое, по мысли преп. Кассиана, должно делаться «оружием правды», первое (счастье) как бы в правой руке, а второе в левой, как говорит апостол: с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах (2 Кор. 6:7–8).[1598] Преп. Кассиан такого мужа, который пользуется счастьем и несчастьем к своей духовной пользе, называет очень выразительно «ободесноручным». «Это, – говорит он, – обозначает такую добродетель, которую и мы можем приобресть, если и то, что почитается десным – счастьем, и то, что называется левым – несчастьем, будем уметь обращать к десной стороне, то есть если будем хорошо и правильно пользоваться счастьем и несчастьем».[1599]