Творения догматико-полемическое и аскетические

Преп. Кассиан достаточно изображает внешний ход и строй жизни подвижника во время пребывания в киновии. Начиная с одежд, в которые должны облачаться монахи,[1759] он переходит к указанию порядка дневных и ночных молитвословий,[1760] количества и рода пищи монахов, их занятий и физических трудов, которыми должны наполняться промежутки времени между молитвою, чтением слова Божия и отдыхом. Одежды у всех подвижников, живущих в киновии, должны быть одинаковые и притом должны иметь для подвижника значение не столько естественных покровов его наготы, сколько должны символизировать его монашеские обеты и духовные добродетели.[1761] На этом основании у всякого принимаемого в киновию отбирают его прежнюю одежду, которую он носил раньше. Авва, совлекши с новичка среди братии собственную его одежду, облекает его в монастырские и этим дает ему знать, что для него сделались чуждыми все те вещи, коими прежде обладал, и что, отвергнув всякую мирскую пышность, он должен возлюбить нищету Христову и уже жить не мирским богатством, но подаянием от монастыря.[1762] Одежду монах должен носить такую, которая бы только прикрывала наготу и защищала от холода, и избегать одежды, которой можно тщеславиться, какова есть одежда цветная, сшитая с особым искусством. По правилам, существующим от древних времен и утвержденным многими святыми отцами, принадлежности монашеского облачения в полном его составе следующие.

Кукуль – небольшой наглавник, который монах должен носить днем и ночью в напоминание того, что всегда нужно хранить простосердечие и детскую невинность.[1763]

Коловия (colobia) – льняная туника без рукавов, означающая отчуждение от мирских дел и общения с землею во исполнение слов апостола: умертвите земные члены ваши… Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге (Кол. 3:5, 3).[1764]

Два шнура (связанные из шерстяных ниток), которыми монахи, закинув их на затылок и спустив под мышки, опоясывают себя, чтобы, подпоясав одежду, иметь более свободы в делании, желая исполнить заповедь апостола, который говорит, что требованию его и сущим с ним послужили руки его (Деян. 20:34).[1765]

Небольшая спанечка, закрывающая шею и плечи.

Козлиная кожа, называемая милотью, которую монахи носят, подражая изобразившим их звание в Ветхом Завете. Она внушает монахам, чтобы они, умертвив плотские страсти, постоянно прилежали добродетелям и не допускали, чтобы в теле их оставались свойственные юношеским летам горячность и непостоянство.[1766]

На ногах подвижников должны быть обуты полусапоги;[1767] тем самым монахи показывают, что они и не могут совершенно освободиться от попечения о плоти, но и заботиться должны немного, «чтобы не осетовать ног души нашей, которые должны быть готовы к благовествованию» (ср. Еф. 6:15).

Монах, как готовый всегда к борьбе воин Христов, должен быть непременно и постоянно препоясан, ибо и из святой истории известно, что в Ветхом Завете Илия и Елисей, а в Новом Завете Иоанн Креститель и апостолы Петр и Павел имели у себя препоясание.[1768]

Итак, говорит преп. Кассиан, препоясавшись двойным поясом,[1769] воин Христов должен знать те правила, какие издревле поставлены святыми отцами касательно молитвословия и псалмопения.[1770]

Этим занятиям монахи должны посвящать большую часть своего времени как днем, так и ночью, но должны соблюдать известный устав и чин. Преп. Кассиан указывает порядок молитвословий и псалмопений, какой практиковался между подвижниками Египта и Фиваиды, как желательный образец для практики и западного монашества. В Египте и Фиваиде во время как вечерних, так и ночных собраний читалось двенадцать псалмов с присовокуплением двух чтений из Ветхого и Нового Заветов. Этот порядок соблюдался ненарушимо многие века, ибо он установлен не людьми, а Богом через Ангела.[1771] Псалмы прочитываются не сразу, но смотря по числу стихов их разделяют на две или три статии, присовокупляя к каждой молитву. По окончании псалмопения в общих ночных собраниях подвижники немного молятся и тотчас после сего, упавши на землю, поклоняясь Божественному милосердию, немедленно встают с воздетыми руками и опять начинают с ревностью молиться. Встают с земли все вслед за читающим молитву, так что никто не может ни колено преклонить прежде его, ни лежать на земле после того, как он встанет, чтобы через это не дать повода думать, что лежащий на земле совершает особые молитвы.