Творения догматико-полемическое и аскетические

Во взгляде на внешние подвиги, которые собственно сводятся к изнурению тела подвижника через бдение и пост, преп. Кассиан не является фанатиком и слепым ригористом. Сообразно своему основному взгляду, что подвижнику нужно сражаться не столько с телом, которое само по себе не зло, а со злой своей волей, дурными вожделениями и страстями, преп. Кассиан и изнурение тела ставит не целью самой по себе, как это делали аскеты нехристианские (манихеи, брахманы), а только средством для другой, высшей цели; отсюда и подвиги поста и бдения добры не сами по себе, а только постольку, поскольку они ведут к осуществлению высшей цели. Преп. Кассиан везде выставляет на первый план внутреннюю настроенность человека, внутреннюю перемену себя, как дело доброе само по себе, а не внешне обязательный институт благочестивых упражнений. На таких людей, которые стоят только за внешнее исполнение благочестивых постановлений, а не вырабатывают внутренней благочестивой настроенности, он смотрит как на находящихся только под законом, а не под благодатию Евангелия, не понимающих ее свободы и высшего совершенства и как бы заблуждающихся. Дух свободы и разумного сознания необходимости только духовных добродетелей – вот что должно руководить подвижника в его отношении к предметам средним, каковы сами по себе все внешние подвиги, в частности пост.[1783] В противном случае из-за вещи средней, обращенной в добрую саму по себе, можно остаться рабом своих страстей и рабом как бы закона, а не быть сыном благодати.[1784] И вообще, вся жизнь человека во всей совокупности явлений, относящихся не к миру свободы и нравственности, а к миру физическому, в отношении к человеку есть только средство и имеет служебное значение в деле развития его духовного мира.[1785] И это относительное значение внешних добродетелей и подвигов вполне определяется взглядом преп. Кассиана на добро и зло и его понятием оправдания. Если попытаться определить, говорит преп. Кассиан, к какому роду добрых дел принадлежит пост сам по себе, то ясно, что он не может быть отнесен к числу добрых дел самих по себе, каковы только душевные добродетели,[1786] которые всегда добры и не могут быть злы. Его нужно отнести к числу средних, то есть таких, кои сделать иногда полезно, иногда и опустить не предосудительно. Если пост причислять к существенно добрым вещам, то, значит, употребление пищи нужно считать делом худым, ибо что противно главному добру, то непременно зло.[1787] Напротив, если кто будет поститься на том основании, что грешно употреблять пищу, тот действительно согрешает, ибо всякое создание Божие хорошо и ничто не гнусно, что приемлется с благодарением (1 Тим. 4:3). Таким образом, пост сам по себе – вещь средняя: и соблюдение его нас не оправдывает, и нарушение не подвергает осуждению, если, кроме употребления пищи, нет преступления заповеди, достойной наказания.[1788]