Творения догматико-полемическое и аскетические

Справедливо поэтому подвижничество может быть названо путем оправдания и покаяния. Частные формы этого покаянного подвига или деятельной жизни подвижника, при общих правилах киновийской жизни и после, могут быть различны.[1806] Необходимым же и общим условием, чтобы этот подвиг совершался правильно и вел к цели, служит дар рассудительности, которую можно определить на основании слов Кассиана как способность избегать в подвижничестве гибельных крайностей.[1807] «Она, – говорит преп. Кассиан, – научает человека идти царским путем, удаляясь с обеих сторон крайностей: с правой не попускает ему обольщаться чрезмерным воздержанием, с левой – увлекаться к нерадению и расслаблению».[1808] Этот дар духовной рассудительности, приобретаемый только смирением,[1809] предохранит подвижника не только от гибельных крайностей, но и от тех явлений в области нравственной жизни, которые можно назвать collisio officiorum [конфликт обязанностей]. Эти последние явления происходят от недостаточной осмотрительности или духовной рассудительности и часто ставят подвижника в неприятное положение. Для избежания подобных явлений совершенные мужи, по мысли преп. Кассиана, не должны, безусловно, ничего определять для себя необдуманно,[1810] особенно если это не касается исполнения главных заповедей, доброго самого по себе, а относится к телесным упражнениям.[1811] Если же когда случится дать неосмотрительное обещание, исполнение которого может явным образом вести ко вреду в нравственном отношении, то его похвально даже нарушить и переменить на лучшее. Преп. Кассиан старается доказать свою мысль о возможности нарушить обещание примерами Священного Писания. Так, апостол Петр изменил свое неразумное определение не умоешь ног моих во век (Ин. 13:8) и за это удостоился бессмертного общения со Христом и всеми святыми. Ирод, безрассудно соблюдя верность клятве, сделался убийцей Предтечи Господня и по суетному страху клятвопреступления подверг себя осуждению на вечную смерть.[1812] Во всех делах, говорит преп. Кассиан, надо смотреть на цель и к ней направлять ход нашего предположения. Если увидим, что он направлен в худую сторону и придет более полезная мысль, то, оставив неполезное постановление, надобно перейти к лучшему определению, нежели, упрямо оставаясь в прежнем постановлении, запутаться в тяжких грехах.[1813] Если вникнуть в ход мыслей преп. Кассиана, которые он развивает в Собеседовании «Об определении» (XVII), и взять их в связи с его общим мировоззрением, то никак нельзя сделать вывод, будто он старается защитить ложь и дать ей место во взаимоотношениях христиан. Ведь если ложь понимается обычно как отступление от истины, а истина, по воззрению преп. Кассиана, только Бог и нравственный миропорядок, нравственное благо, то и ложью-то собственно будет отступление от Бога и нравственного миропорядка, как и диавол сделался лжецом потому именно, что отступил от Бога, от истинного бытия, и он поэтому не только лжец, но и отец лжи. С этой точки зрения на истину и ложь отступление от обещания и перемена одного постановления на другое, но только во имя истины – нравственного блага, не будет ложью; с человеческой точки зрения это, пожалуй, будет ложью, но в очах Божиих это будет, напротив, восстановлением истины и утверждением ее. И самая-то возможность подобных явлений (нарушения обещаний) обусловливается нравственным несовершенством людей, неумением их прозревать истину и узнавать нравственное благо; по мере же нравственного роста эти явления сами собой будут исчезать.[1814] Сама природа, говорит преп. Кассиан, изменяет в нас дела свои по совету Божественного величия. Ибо из младенчества мы переходим в отрочество, из отрочества в юношество, из юношества в дальнейший возраст до старости; и это действие в нас нашего Создателя происходит так, что из-за этой перемены не приписывается возрасту никакой лжи. Так и внутренний наш человек, когда через разные возрасты жизни от одного к другому дойдет до более крепкого и потом, достигнув зрелости разума мужа совершенного, меры полного возраста Христова (Еф. 4:13), оставит младенческое, неужели этой переменой впадает в ложь? Не лучше ли думать, что он достигает полноты совершенства? И начальное учение Ветхого Завета по распоряжению Бога переходит к совершенству евангельского блаженства, однако же нельзя думать, что от этого произошло изменение или разность прежнего закона.[1815] Поэтому-то разумные и опытные отцы, имея в виду истинное благо и только ради него, никогда не были упорны и неизменны в своих определениях, но по требованию здравого рассуждения без колебания переходили на лучшую сторону. А каких видели, что они упрямо оставались в своих определениях, тех всегда признавали неразумными, лишенными рассудительности.[1816]