Творения. Том первый. СЛОВА.

Так как из арианского учения о тварности Логоса логически вытекало ложное учение и о третьей Ипостаси Святой Троицы и еще при жизни св. Афанасия явились еретики, отрицавшие божество и единосущие Святого Духа с Отцом и Сыном, то, весьма естественно, великий святитель должен был коснуться учения и о третьем Лице Святой Троицы. Впрочем, в этом отношении его защита и раскрытие православного догмата далеко не представляют той полноты, обстоятельности и законченности, какие мы видели в отношении к вопросу о Сыне Божием. Всецело занятый борьбой с господствовавшим в то время арианством по вопросу о Сыне Божием, св. Афанасий все свое внимание сосредоточил именно на этом вопросе; притом еретические идеи о Святом Духе, появившиеся уже в конце его святительской деятельности, при нем еще не успели распространиться и получить определенного и систематического раскрытия. Все, что мы находим у св. Афанасия относительно третьего Лица Святой Троицы, заключается в его «Письмах к Серапиону», епископу Тмуитскому. Указав на то, что отвергать божество Святого Духа может только тот, кто нечестиво мыслит о Сыне Божием,[415] святитель доказывает Божеское достоинство и равенство третьего Лица с двумя первыми Лицами Святой Троицы на основании Священного Писания, в котором Дух Святой не только называется Богом (1 Кор. 3:16; 2 Кор. 6:16), но и представляется совершенно равным Отцу и Сыну (Мф. 28:19) и в котором Ему приписываются Божеские свойства (например всемогущество, вездесущие и всеведение) и Божеские действия (Рим. 1:4; 1 Кор. 6:11; Ин. 6:64; Рим. 8:11; 1 Кор. 3:16; Тит. 3:5–6). То же самое, по словам св. Афанасия, доказывают и писания древнейших отцов, с которыми церковное учение вполне согласно.[416] Еретики возражали: Дух Святой должен быть или нерожденным, или рожденным; в первом случае Он будет вторым абсолютным началом, а во втором – Он должен быть рожден или от Отца и, таким образом, быть братом Сына, или от Сына и, следовательно, быть внуком Отца. Но все эти представления противны Священному Писанию и разумному понятию о Божестве; поэтому Дух Святой не может быть признан Божеством. На это св. Афанасий отвечал просто: Священное Писание называет Святого Духа не «Сыном», а «Духом» Отца;[417] следовательно, о рожденности Святого Духа от Отца не может быть и речи; необходимо признать иной образ происхождения Его от Отца – исхождение. Происходя именно таким образом и от вечности от Отца, Дух Святой, по учению св. Афанасия, одного с Ним существа; Он единосущен и Сыну и так же не может быть отделен от Него, как Сын не может быть отделен от Отца.[418] С другой стороны, Его нельзя и смешивать или отождествлять с другими Лицами Святой Троицы; Он – такое же самостоятельное Божественное Лицо, как Отец и Сын.[419]

Таким образом, по учению св. Афанасия, Сын Божий есть такой же истинный Бог, как и Бог Отец, и Дух Святой – такой же истинный Бог, как Отец и Сын; но все эти три Божественных Лица единосущны, составляют одно существо. Посему вера кафолическая должна состоять в том, чтобы почитать единого Бога в Троице и Троицу в Единице. При этом, естественно, возникал вопрос: каким же образом единство и троичность могут совмещаться в понятии единого Божества? Очевидно, здесь необходимо было выяснить, в каком именно смысле Божество едино и в каком – троично. Церковное учение, отвечавшее на этот вопрос указанием на единство Божества по существу и троичность Его в Лицах, требовало, в свою очередь, более ясного и определенного раскрытия: нужно было установить точный смысл понятий «существа» и «лица» по отношению к Божеству, определить отношение между ними, раскрыть, насколько возможно, внутренние отношения между Лицами Божества и показать условия, при которых троичность Их не нарушает единства Божеского существа. Для выражения «существа» и «лица» на Востоке, как известно, употреблялись термины: «οὐσία» и «ὑπόστασις». Но они долгое время не получали определенного значения и нередко употреблялись один вместо другого. Этим, между прочим, объясняется то обстоятельство, что отцы Никейского Собора отвергли арианское выражение: «Сын иного существа или иной ипостаси (ἑτέρας ὑποστάσεως) с Отцом», считая понятия «οὐσία» и «ὑπόστασις» тождественными. И св. Афанасий еще не старался с точностью определить эти понятия и установить их значение применительно к христианскому учению о единстве и троичности в Божестве, а употреблял их то как тождественные понятия,[420] то в их действительном значении.[421] Но его попытка выяснить, насколько доступно человеческому уму, таинственное отношение между Лицами Святой Троицы заслуживает полного внимания.