Творения. Том первый. СЛОВА.

Полемика св. Афанасия с арианами уже сама собою указывала ту сторону, на которой он должен быть сосредоточить главное внимание в вопросе о Святой Троице. С особенной подробностью и обстоятельностью он раскрывал отношение Логоса к Отцу и старался путем философским доказать, что Сыну Божию необходимо приписать личное, самостоятельное бытие, но в то же время одно существо с Богом Отцом; следовательно, признанием второй Божественной Ипостаси, по мысли святого отца, нисколько не нарушается единство Божества. Если существует от вечности Божество, – аргументировал св. Афанасий, – то от вечности существует и Его Образ. Образ же Его не есть отпечаток чего-либо внешнего, но выражение Самого Божества, Образ Того, Который созерцает в Нем Самого Себя и при этом радуется, как говорит Сама Божественная Премудрость: Аз бех, о ней же радовася (Притч. 8:30); следовательно, невозможно и помыслить, чтобы Образ Божества был тварью, созданной из ничего и во времени, как невозможно помыслить того, чтобы Бог созерцал Себя в твари и некоторое время был без образа и не радовался. Образ Божества должен быть вечным, как вечно и Само Божество, и, сверх того, тождественным с Ним.[422] То же самое доказательство предвечного реального бытия и тождества Логоса с Отцом св. Афанасий представлял несколько иначе. Божеству, – говорит он, – без всякого сомнения, принадлежит Премудрость, Разум, Слово (Λόγος). Но Слово у Бога не есть нечто подобное человеческому слову, не есть чувственный и конечный звук; Оно должно соответствовать Началу, от которого происходит; следовательно, Оно – нечто, имеющее реальное, существенное и самостоятельное бытие. Равным образом и Премудрость в Боге не есть простое свойство, так как Божество нельзя представлять состоящим из существа и свойств; но Она совершенно тождественна или, по крайней мере, одинакова с Премудрым; Она, как порождение, должна отличаться от Родившего или Премудрого, но в то же время быть одинаковой сущности с Отцом.[423] Не ограничиваясь этой аргументацией, св. Афанасий, в доказательство личного реального бытия Логоса, приводит немало мест и из Священного Писания, ясно свидетельствующих о том, что воплотившееся Слово существовало у Бога, как Его вечная и именно ипостасная Премудрость, а не сотворено Им во времени, как думали ариане, понимавшие вечную Премудрость, о которой говорит Писание, в смысле простого Божественного свойства.[424] Таким образом, и Священное Писание, и простые соображения здравого разума, по мнению св. Афанасия, требуют признания безначального и личного бытия Логоса – второго Лица в Божестве, и это нисколько не противно идее единства Божества. Хотя эта последняя истина была очевидна уже из приведенного аргумента св. Афанасия, в котором он вместе с личным бытием Премудрости, или Логоса, указывает и на единосущие Его с Богом Отцом; тем не менее святой отец старался уяснить и утвердить ее еще на новых доказательствах. Рождение Сына, или личной Премудрости, по его мнению, нисколько не уничтожает единства Божеского существа, потому что в Боге, простейшем и неизменяемом Существе, не может быть никакого ни деления, ни увеличения, ни уменьшения существа. Рождение в Боге – имманентный и вечный акт, совершающийся в самой неизменяемой Божественной сущности. Как луч, происходящий от света, не может быть отделен от него, так точно Сын рождается от Отца без всякого отделения, и Божество остается одно, хотя Отец и Сын составляют двух.[425] Если бы Сын был сотворен из ничего, как думали еретики, то в таком случае Он составлял бы отдельное существо, мог бы быть Сыном только усыновленным и совершенно чуждым Божеского существа; но, по православному учению, Рождающий и Рожденный из Его существа составляют полное единство, одно Божество. Применяя тот же самый принцип и те же соображения к третьему Лицу Божества, исходящему от Отца и в то же время тождественному с Ним и Сыном по существу, великий учитель православия, таким образом, имел полное основание утверждать, что в православном учении троичность Лиц Божества нисколько не противоречит, напротив, вполне совместима с идеей Его единства. «Мы признаем, – говорит св. Афанасий, – не три начала и не трех отцов, как это делают маркиониты и манихеи, так как и в подобии мы выставляем не три солнца, а только одно и его сияние, один свет и его отражение... Мы признаем одного Бога Отца, в Себе и во всем существующего, но в Сыне и Святом Духе проявляющегося и все проникающего, так как Он действует во всем через Сына во Святом Духе. Таким образом, мы признаем в Троице только одного Бога».[426] Как же понимать единство между Лицами Святой Троицы? Оно, по учению св. Афанасия, не есть только моральное единство трех различных и отдельных Лиц, имеющих у себя одну общую цель и одинаково стремящихся к выполнению ее, но единство между Отцом, Сыном и Святым Духом – существенное (κατ’ οὐσίαν), т. е. три Божественных Лица имеют одно существо, одно бытие. Единство это нельзя представлять, как нечто целое, разделенное на части, или нечто единое, только с различными именами, но как одну природу, одно бытие, причем что имеет одно Лицо, то принадлежит и двум другим.[427] С единством природы Лицам Святой Троицы принадлежит и единство воли и деятельности, только не такое, какое можно предполагать между тремя отдельными личностями, но такое, какое возможно только в едином Божественном существе: когда действует одно Лицо, то необходимо мыслить действующими и двух других.[428] Впрочем, вопрос о единстве деятельности Лиц Святой Троицы, представляющий в своем раскрытии немало трудностей, у св. Афанасия еще не получил полного и определенного раскрытия.