Творения. Том первый. СЛОВА.

Показав несостоятельность евномианской теории о постижимости Божества в Его существе, святые братья-каппадокийцы со своей стороны представили и положительное учение Церкви о богопознании. Признавая в человеческом разуме способность к богопознанию, Церковь, по словам их, однако ж, никогда не допускала мысли о совершеннейшем познании существа Божия, и вот основания для этого. Наше познание о Боге совершенно отлично от познания конечных вещей. Мы познаем последние из их свойств. Свойства же Божества не могут дать нам полного определения Его существа, так как все они взяты от конечных вещей и отношений и не могут быть понимаемы так, как мы понимаем их в отношении к конечным вещам. Божеству нельзя приписывать таких качеств, какие мы приписываем конечным вещам; Ему принадлежит простота существа.[446] Правда, свойства, приписываемые нами Божеству на основании Его откровений и деятельности в конечном мире, не пустые и бессодержательные отвлечения человеческого ума, но, несомненно, имеют действительное значение и соответствие в самом существе Божием; тем не менее они служат далеко не полным и всецелым, а только отрывочным выражением Божеского существа, так как Божество открывает Себя в различных отношениях к миру не вполне, а только отчасти; одни из свойств и имен Божиих указывают на то, что принадлежит Божескому существу, другие же – на то, что ему чуждо.[447] Кроме того, непостижимость для человека Божеского существа, по объяснению св. Григория, имеет свою причину и основание в конечности и ограниченности человеческого разума. В силу своей природной способности человек стремится к познанию высочайшей истины, ищет причины всех вещей и на основании внутреннего закона познает бытие Божие. Но, как существо конечное и ограниченное, он, без сомнения, никогда не может обнять Бесконечного и Неограниченного. Он не может проникнуть в сущность даже конечных вещей: ему неизвестна, например, тайна его собственной природы;[448] немало таинственного и неизвестного для него и в области окружающей его жизни.[449] Насколько же таинственнее и непостижимее для него должно быть существо Божие!.. Но, недоступное для человеческого ума в настоящей, земной жизни, полное знание Божества, по учению св. Василия Великого, обещано человеку как награда за добродетель на небесах: там мы познаем Его, как и мы познаны (1 Кор. 13:12); там образ Божий, или Божественное начало в нас, разум, вполне соединится со сродной ему природой, и образ теснейшим образом соединится с Первообразом, к познанию которого он стремится здесь – на земле.[450] Однако ж и небесное созерцание Божества не даст человеку абсолютного познания Его, так как бесконечное Божественное существо и в вечной небесной славе будет представлять для наших конечных сил нечто непостижимое: мы никогда не будем знать Бога в такой полноте и совершенстве, как Отец знает Сына и Сын – Отца.[451]

Полемика каппадокийских отцов с Евномием не ограничивалась опровержением только одного пункта его системы – учения о постижимости существа Божия, но обращена была и на другие стороны, вытекавшие из основного принципа его религиозно-философской системы. Учение о «нерожденности», как сущности Божества, придумано было Евномием, очевидно, с той целью, чтобы ниспровергнуть православное учение о равенстве и единосущии Лиц Святой Троицы. И в самом деле, если сущность Бога Отца, по Евномию, составляет «нерожденность», а сущность Сына – «рожденность», то выходит, что Их сущности не одинаковы, Сын не единосущен Отцу и не может иметь того, что принадлежит Отцу. Отец – существо безначальное и вечное; Сын не безначален и не вечен. Отец – источник Своего бытия и Бог в собственном смысле; Сын получил Свое начало от Отца и не Бог в собственном смысле, а творение Отца, – творение единственное, созданное Им непосредственно и для того, чтобы через Него создать все другие твари. Если же Сын существенно отличен от Отца и в то же время есть единственное непосредственное Его творение, то само собой разумеется, что Дух Святой не может быть не только единосущным Отцу, но и непосредственным Его творением; Он, по Евномию, есть не что иное как творение Сына, и хотя творение первое, лучшее и превосходнейшее из всех остальных тварей, но, как творение, ниже Его.