Творения. Том первый. СЛОВА.

В противоположность заблуждению Аполлинария относительно Лица Иисуса Христа святые отцы Церкви старались, по возможности, раскрыть православное учение о Лице Богочеловека и искуплении Им рода человеческого. Как Аполлинарий признавал в Лице Иисуса Христа соединение Божества только с человеческой – хотя и «небездушной» – плотью, так, напротив, православные отцы доказывали необходимость признания в Нем и человеческого ума, вообще двух полных естеств – совершенного божества и совершенного человечества. Если плоть, нечто грубое, земное и вещественное, по сознанию самого Аполлинария, способна к соединению с божеством и не нарушает единства Лица Иисуса Христа, то тем более разумная человеческая душа, нечто духовное и неосязаемое, по словам св. Григория Нисского, способна к соединению с Богом.[600] Предполагаемая Аполлинарием в этом случае борьба между умом человеческим, как началом конечным, ограниченным и изменчивым, и умом Божественным, бесконечным и неизменным, или ограничение естественной греховной свободы ума человеческого в силу подчинения его уму Божественному, по мнению святых отцов, здесь не могут иметь места. Грех в человеке не есть явление естественное и необходимое: он является следствием уклонения свободной воли человека от пути добра; естественно в человеке, напротив, состояние святости и безгрешности. Следовательно, если образ человека, воспринятый Богом, является чуждым греха и проявляет в себе святость и безгрешность, то он действует в этом случае не по необходимости, а по своей природе и силе;[601] или: как просвещаемые Духом Божиим люди, по словам св. Епифания, совершенно свободно могли следовать по пути добродетели,[602] так тем более свобода могла иметь место во взаимном отношении между волей Божественной и волей человеческой при совершеннейшем единении божества и человечества в Лице Иисуса Христа.[603] Но если в Иисусе Христе – два совершенных естества, Божеское и человеческое, то каким именно образом они соединяются в одном Лице Его, в каком отношении они находятся между собой и какое отношение между двойством естеств и единством Лица в Богочеловеке? Вот вопросы, которые требовалось решить и раскрыть православным отцам. Отвечая на эти вопросы, святые отцы прежде всего учили, что единение божества с человечеством в Лице Иисуса Христа началось с момента зачатия Его во чреве Пресвятой Девы Марии: в самый момент зачатия человеческого естества во чреве Пресвятой Девы Марии Сын Божий воспринял это естество в Свою Божественную Ипостась и, таким образом, родившееся от Нее Лицо было и истинным человеком, и неотделимым от него истинным Богом;[604] Божество, пребывающее от вечности и не имеющее нужды в рождении, при образовании человека вдруг соединившись с ним, является вместе с ним и при рождении.[605] Единение же двух естеств в родившемся от Девы Богочеловеке не было внешним нравственным единением двух личностей. Божество не обитало в человеке Иисусе подобно тому, как Оно обитало в пророках, просвещая их; но в лице Искупителя человек был истинно Богом и Бог истинно человеком.[606] Оба естества соединены в одном Лице всецело, и при этом ни одно из них не утратило своей реальности и самостоятельности, напротив, оба остаются всегда во всей своей целости и со всеми своими свойствами: каждое из них мыслится само по себе, не смешиваясь с другим и не заменяясь им, так что когда мы употребляем в отношении к Лицу Иисуса Христа название «Бог», то соединяем с этим названием только то, что прилично мыслить о Боге, а когда применяем к Нему название «человек», то соединяем с этим понятием все, что свойственно естеству человеческому, и каждое из этих названий, сохраняя свой собственный смысл, никак не может быть заменено другим.[607] Но каким образом эти два самостоятельных естества, соединившись ипостасно, составляют одно Лицо Богочеловека Христа или – иначе сказать – в каком отношении находится двойство естеств к единству Лица Иисуса Христа? Для объяснения этого трудного вопроса св. Григорий Нисский обращается к подобию личности человеческой. Как в человеке ни душа, ни тело, взятые в отдельности, не составляют собственно человека и только в своей совокупности образуют личное человеческое бытие, так и в Лице Иисуса Христа божество и человечество только с момента зачатия последнего во чреве Пресвятой Девы соединяясь вместе, представляют выражение личного бытия Богочеловека. Правда, эта аналогия не вполне выражает сущность дела, так как в тайне единения божества с человечеством имеется в виду не одна какая-либо часть человеческого существа, а целая личность человека соединяется с Божеством, и, следовательно, два личных бытия соединяются в одно бытие. Но, допуская ее, святые отцы при этом давали некоторые объяснения, которыми кажущаяся несообразность совершенно устраняется.[608]