Творения. Том первый. СЛОВА.

Из других свойств св. Григорий в особенности отличает в Боге Его отеческую любовь, внутреннюю гармонию или единство и Его совершеннейшую святость, возвышающуюся над всяким злом. «Если бы кто спросил нас, – говорит он в одном месте, – что мы почитаем и чему поклоняемся, то мы, не задумываясь, ответили бы – любовь, потому что, по выражению Святого Духа, Бог наш любы есть (1 Ин. 4:8), и это наименование благоугоднее Ему всякого другого».[803] Столько же приличным и благоугодным величайшему Существу Назианзин находит и наименование единства и согласия Божества с Самим Собою. «В Божестве, – говорит он, – нет разногласия, нет и разделения, так как разделение – следствие несогласия; напротив, в Нем такое согласие с Самим Собой и со всем другим, что из всех приписываемых Ему имен не только наряду с другими, но и предпочтительно перед другими более всего прилично Ему именно это наименование (согласие), ибо Он называется миром (Еф. 2:14), любовью (1 Ин. 4:8, 16) и тому подобными именами».[804] Наконец, при всех указанных свойствах, «Божество, – по учению св. Григория, – свято и чуждо всякого зла, так как Оно по природе Своей добро; причина же зла находится в том, кто избирает его».[805]

В учении о свойствах Божиих весьма важен вопрос о значении свойств и об отношении их к сущности Божества. Так как свойства существа Божия суть только внешние отображения его в мире и так как мы познаем их не иначе как только при посредстве мира и по аналогии с миром, то является вопрос: имеют ли они какое-либо внутреннее отношение к самому существу Божию? Выражают ли они собой что-либо действительно находящееся внутри этого существа и ему существенно принадлежащее? Не выражают ли они собой одних только внешних отношений Бога к миру, ничего не указывая и не определяя в существе Его? Или же, наконец, не суть ли они одни только формы конечного мышления, под которыми ограниченный разум по необходимости представляет бесконечное существо Божие, тогда как оно на самом деле стоит выше всех этих форм и не заключает в себе ничего соответствующего им?[806]

Уже древние отцы и учители Церкви, раскрывая учение о значении свойств Божиих ввиду двух крайних и ложных на этот предмет воззрений – с одной стороны, грубо антропоморфического, всецело переносившего на Бога все черты, заимствуемые из мира, а с другой – воззрения абстрактно-идеалистического, безусловно отрицавшего в Боге все, открываемое Им в мире, – ясно выразили свой взгляд на значение Божественных свойств в отношении их к существу Божию. По их мнению, свойства, приписываемые Богу по сравнению Его с миром, не суть собственно свойства существа Божия, а только наименование Его дел и благодеяний; они обозначают и определяют собой не самое существо Божие, а только различные отношения Его к миру, и, наконец, нет ни одного из свойств или имен, которое бы могло с точностью и положительностью выразить и определить собой самое существо Божие. Но, с другой стороны, чтобы спасти идею истинного и живого Бога и избежать одного абстрактного представления о Боге, как о каком-то безусловно неопределенном и бескачественном существе, они становились на другую точку зрения и утверждали, что свойства, приписываемые Богу, хотя обозначают собственно различные отношения Его к миру, а не самое Его существо, однако необходимо предполагают для себя действительное основание в самом существе и здесь не лживо и не обманчиво предполагаются, а действительно существуют, только, конечно, не в том ограниченном виде, в каком являются в мире и познаются людьми, а в виде первообразном и достойном бесконечного существа Божия.[807]