Творения. Том первый. СЛОВА.

В четвертом веке отцы и учители Церкви должны были раскрывать учение о значении свойств Божиих ввиду арианской или, точнее, евномианской ереси, усиливавшейся, в интересах своего учения о Сыне Божием, а также в интересах своего дуалистического воззрения на Божество, поколебать и ниспровергнуть действительное значение приписываемых Богу свойств. Мы видели, как решали вопрос о значении свойств Божиих и отношении их к сущности Божества свв. Афанасий Александрийский, Василий Великий и Григорий Нисский.[808] Св. Григорий Богослов, раскрывавший учение о Боге и Его свойствах при тех же условиях, при каких и упомянутые святые отцы, естественно, должен был рассматривать вопрос о значении Божественных свойств с тех же самых сторон, и его учение в этом отношении, вообще не отличающееся полнотой и подробностью, представляет собой не что иное как только повторение изложенных нами воззрений современных ему отцов. Прежде всего – как мы уже видели – он строго различает в Боге две стороны: внутреннюю, или бытие Бога в Себе Самом, что составляет собственно Его сущность, и внешнюю, или откровение Его в мире, в которой мы познаем Его свойства. Первая сама в себе недоступна конечному человеческому знанию, вторая же отчасти познается человеческим умом по аналогии с явлениями мира конечного. Но обе стороны существуют в Боге не отдельно одна от другой, а составляют собой полное внутреннее существо. «Божество, обнимающее Собой все бытие, – по выражению Назианзина, – есть как бы некоторое море сущности (πέλαγος οὐσίας), безмерное, безграничное и простирающееся за пределы всякого представления о времени и естестве».[809] Иначе сказать: существо Божие, при своей абсолютной простоте, есть полнота бесконечных и совершеннейших свойств и качеств; последние имеют в нем свое действительное основание и, следовательно, выражают нечто действительно находящееся внутри Божеского существа. Поэтому и все свойства, приписываемые Божеству слабым и ограниченным человеческим умом на основании мира конечного, не пустые только формы конечного мышления о бесконечном существе Божием, не имеющие ничего действительно соответствующего им в этом существе; напротив, выражая собою различные отношения Бога к миру, они в то же время имеют действительное основание и существуют в самом существе Божием, только, конечно, в смысле несравненно высшем и совершеннейшем, чем в ограниченном человеческом умопредставлении. Подобно тому, как при виде искусно устроенного музыкального инструмента мы невольно переносимся мыслью к устроившему его и заключаем о его известной способности или искусстве, и в Боге, при рассматривании окружающего нас мира, мы можем предполагать творческую и промыслительную силу.[810] Так как все имена и свойства, приписываемые нами Божеству, берутся не из самого существа Божия, по своей простоте необъятного и неуловимого для нашей мысли, а из того разнообразного и многого, что находится вокруг него (ἀλλ’ ἐκ τῶν περὶ αὐτὸν), то понятно, что они далеко не вполне обнимают собой Его необъятное существо, далеко не все выражают о Нем, что должно быть сказано. Тем не менее каждое из них заключает в себе нечто действительное и соответственное своему высочайшему предмету, так что все имена и свойства Божественные, взятые вместе, образуют хотя темный и слабый, но более или менее целостный и действительный его облик (τῆς ἀληθείας ἴνδαλμα).[811] Они по частям или малыми мерами (μικροῖς μέτροις) обнимают собой образ существа необъятного, но то, что обнимается ими, составляет не мнимое только и призрачное, а действительное наше приобретение.[812] Таким образом, с точки зрения св. Григория, хотя ни одно из имен Божиих не выражает Его существа, ограничиваясь только указанием Его отношений к миру,[813] тем не менее мы можем и должны приписывать Ему все относящиеся к Нему имена и свойства, руководясь только при этом тем соображением, чтобы в представление о существе Божием не вносить ничего такого, что нарушило бы Его совершеннейшую гармонию и единство, потому что в Божестве существует такое согласие с Самим Собой и со всем другим, что из всех приписываемых Ему наименований более всего приличествует Ему наименование согласия.[814]

Таково общее учение св. Григория Богослова о Боге. Частнее и подробнее оно представляется у него в раскрытии и изложении догмата о Пресвятой Троице.

Глава II. УЧЕНИЕ О БОГЕ ТРОИЧНОМ В ЛИЦАХ