Творения. Том первый. СЛОВА.

Но, как ни старался св. Григорий определить и уяснить внутренние отношения в Святой Троице, он не мог вполне достигнуть этого, так как Божество, по его сознанию, не может быть вполне постигнуто и выражено человеческим языком. Не раз он обращается к окружающей природе и в ней ищет образов и подобий, посредством которых он мог бы представить отношения между существом и Лицами в Божестве. Но, сколько он ни берет из нее сравнений и аналогий, всякий раз сознает их недостаточность и неприменимость к Божеству в том или другом отношении. Так, он сравнивает Божество с источником, ключом и потоком, думая найти сходство с одним Отца, с другим – Сына и с третьим – Духа Святого, так как источник, ключ и поток нераздельны между собой, непрерывно существуют вместе и только различаются тремя свойствами. Но в то же время он выражает опасение, чтобы «не допустить в этом случае в Божестве, с одной стороны, какого-то беспрерывного течения, а с другой – не ввести и числового единства, так как источник, ключ и поток в отношении к числу составляют одно и различны только в образе представления».[898] Далее, он сравнивает три Божественных Лица с солнцем, лучом и светом. Но и здесь он опасается, чтобы, прежде всего, «в простом Божеском естестве не допустить некоторой сложности, замечаемой в солнце и в том, что от солнца, а потом, приписывая сущность Отцу, не лишить самостоятельности прочие Лица и не сделать Их силами Божиими, которые имеют свое бытие в Отце, а не самостоятельны».[899] Наиболее соответствующее Божеству подобие, по-видимому, святой отец находит в человеческом уме (νοῦς), слове (λόγος) и духе (πνεῦμα). «Мы признаем, – учит он, – одно и то же естество Божества, познаваемое в Безначальном, Рождаемом и Исходящем, как бы в уме, находящемся в нас, слове и духе». Но тотчас же замечает: «Как можно сравнивать духовное с плотским и высочайшее с малым, когда никакой образ не выражает вполне истины?».[900] Таким образом, ни один из представленных здесь образов, по мнению св. Григория, не может вполне выразить внутреннего отношения между Лицами Святой Троицы. И вообще, по его собственным словам, «чего он ни рассматривал своим любознательным умом, чем ни обогащал разум, где ни искал подобия, не нашел ничего такого, к чему можно было бы применить Божество»,[901] и в конце концов пришел к тому заключению, что «всего лучше, оставив все образы и тени, как обманчивые и далеко не соответствующие истине, держаться образа мыслей более благочестивого, оставаться при немногих словах, под руководством Духа, и какое озарение получено от Него, с тем, как с искренним сообщником и собеседником, и проходить настоящий век, сохраняя его до конца, а по мере сил и других убеждать поклоняться Отцу и Сыну и Святому Духу, единому Божеству и единой Силе».[902]