Итак, общее учение Григория Богослова о Святой Троице заключается в том, что «Бог един по существу и троичен в Лицах». Эти две истины в христианском богословии (единство и троичность) ставят его на неизмеримую высоту как над иудейством, так и над язычеством. Христианское знание, при своем учении о Троице, по словам св. Григория, занимает середину между двумя крайностями – языческим политеизмом и ложным иудейским монотеизмом.[903]
«Мы поклоняемся, – учит Назианзин, – Отцу и Сыну и Святому Духу, разделяя личные свойства и соединяя Божество. Мы не смешиваем трех (ипостасей) в одно, чтобы не впасть в недуг Савеллиев, и одного не делим на три разнородные и друг другу чуждые (сущности), чтобы не дойти до безумия Ариева. Ибо зачем растение, скривившееся на одну сторону, насильно перегибать в противную сторону, исправляя кривизну кривизной, а не довольствоваться тем, чтобы, выпрямив только до середины, остановиться в пределах благочестия? Когда же я говорю о середине, то разумею истину, которую одну только мы и должны иметь в виду, отвергая как неуместное смешение, так и – еще более – нелепое разделение. Ибо в одном случае, из страха многобожия сократив понятие о Боге в одну ипостась, мы оставим у себя одни пустые имена, признавая, что один и тот же есть и Отец, и Сын, и Дух Святой, и утверждая не столько то, что все Они – одно, сколько то, что каждый из них – ничто... А в другом случае, разделяя Божество на три существа или (по Ариеву, так прекрасно называемому, безумию) одно другому чуждые, неравные и отдельные, или безначальные, равные и, так сказать, противобожные, мы допустим иудейскую ограниченность (σμικρολογίαν), ограничив Божество одним нерожденным, или впадем в противоположное, но не меньшее первого зло, предположив три начала и трех богов, что еще нелепее предыдущего».[904] В другом месте, показывая свое истинное учение о Святой Троице, Григорий еще яснее и определеннее противопоставляет его трем еретическим доктринам или – говоря его языком – «богословским недугам» своего времени, называя их атеизмом, иудаизмом и политеизмом. «Мое учение, – говорит он, – состоит в том, чтобы, избегая всего, что есть вредного в этих трех ложных учениях, держаться в пределах благочестия: во-первых – не увлекаться атеизмом Савеллия... во-вторых, – не уклоняться в иудейскую ограниченность, рассекая естества с Ариевым, справедливо так называемым, безумием. наконец, – не вводить отвергнутой уже нами языческой полиархии и трех начал, друг другу противоположных или сопоставляемых».[905]Но св. Григорий не ограничивается одним только указанием и общей характеристикой этих трех ересей, волновавших Церковь его времени. Он хорошо понимал, что дело шло здесь не о каких-либо пустых и бесполезных вопросах, как это представлялось его противникам,[906]
но, напротив, об основных и существенных истинах христианского вероучения.[907] Поэтому он останавливает на них серьезное внимание и вступает с ними в пространную полемику: он подвергает их тщательному анализу, разоблачает их нелепость, опровергает хитрые софизмы еретиков, которыми они увлекали простодушных и неискусных в христианском знании, защищает от их нападений православный догмат о Святой Троице и, таким образом, раскрывает его не только с положительной, но и с отрицательной стороны.