Творения. Том первый. СЛОВА.

С такой подробностью и основательностью раскрывал и доказывал св. Григорий православный догмат о Сыне Божием. Разрушив все хитросплетения еретиков, направленные против него, и представив его в чистом и полном виде, он, как видно, старался утвердить его на самых прочных и незыблемых основаниях. Не довольствуясь здравыми философскими соображениями, перед которыми еретические теории казались, по его собственному выражению, «зданиями на песке», а их возражения – «детскими вопросами»,[1055] Богослов приводит в доказательство каждой истины своего учения такую огромную массу свидетельств Священного Писания, при которой всякий может видеть, что его учение есть учение Священного Писания. Столь серьезное внимание его к православному догмату о Сыне Божием легко, конечно, объясняется его глубоким сознанием существенной важности этого догмата как по отношению к христианскому учению о Святой Троице – без него последнее немыслимо, – так и по отношению ко всей системе христианского вероучения, утверждающейся на нем, как на своем основании. Ниже мы покажем это значение высочайшего христианского догмата. А теперь, в порядке богословия, перейдем к учению нашего Богослова о третьем Лице Святой Троицы.

Учение о Боге Духе Святом

Общее представление св. Григория о третьей Ипостаси Святой Троицы, вытекающее из его учения о Святой Троице вообще. Его объяснение, почему Священное Писание говорит о божестве Духа Святого не с такой ясностью, как о божестве Отца и Сына. Положительное учение о Духе Святом, раскрываемое Богословом в полемике с духоборцами, или македонианами: вечное и самостоятельное бытие Духа Святого, Его божество и единосущие с Отцом и Сыном. Личное свойство Духа Святого и недоступность его для человеческого понимания.

Общее замечание о значении истин божества и единосущия Лиц Святой Троицы в системе всего христианского вероучения.

Мы видели,[1056] в каком состоянии находился вопрос о третьей Ипостаси Святой Троицы, когда пришлось принять участие в решении его Григорию Богослову. Какое слово скажет он по данному вопросу, можно предугадывать на основании его общего учения о Святой Троице и на основании его учения о первых двух Ее Ипостасях. Если, по его учению, «Троица есть совершенное единство в трех Совершенных», где каждое из трех есть Бог личный, равный по божеству и тождественный по существу с двумя другими и отличающийся от Них только Своими личными свойствами, и если – как уже доказано – два первых Лица действительно таковы, то отсюда уже само собою следует, что и третье Лицо Святой Троицы есть личный истинный Бог, равный и единосущный с Богом Отцом и Богом Сыном, отличающийся от Них только Своим личным свойством. Это именно учение, как мы увидим, он находит в Священном Писании, которое не открыло его во всей полноте и ясности по особенным высочайшим причинам. Это учение, по его мнению, всегда и до последнего времени содержала святая Церковь, и если Никейский Собор, руководимый Самим Духом Святым,[1057] не выразил этого учения с такой же ясностью и полнотой, как это он сделал по отношению к догмату о Сыне Божием, то это объясняется только тем, что из-за отсутствия споров по данному предмету он не имел к тому никаких побуждений.[1058] Тем не менее, по словам Богослова, определение никейских отцов: «καὶ εἰς τὸ Πνεῦμα τὸ ἅγιον» – уже заключает в себе указание на божество Духа Святого, так как «πιστεύειν εἴς τι» употребляется именно в отношении к Богу, между тем как в отношении к вещам говорится: «πιστεύειν περὶ αὐτοῦ».[1059] На этом основании св. Григорий смело вступил в борьбу с противниками божества и единосущия Духа Святого с Отцом и Сыном и еще до Второго Вселенского Собора (381 г.), сделавшего точное догматическое определение относительно третьей Ипостаси Святой Троицы, раскрыл этот догмат с такой ясностью, полнотой и основательностью, каких мы не видим ни у одного из современных ему церковных учителей.