Творения. Том первый. СЛОВА.

В то время как некоторые из современников св. Григория медлили принять крещение до глубокой старости или даже до конца жизни, другие отлагали его только на короткое время, выжидая для этого того или другого, по их усмотрению, удобного момента. Весьма важное значение в этом случае обыкновенно придавали каким-либо внешним условиям и обстоятельствам, чтобы к внутреннему достоинству и важности таинства присоединить и внешнее величие и торжественность. Но Назианзин не одобрял и этого обычая, указывая на то, что, во-первых, при всякой отсрочке крещения человек подвергается опасности совсем лишиться его, а во-вторых, для таинства, столько важного по своему внутреннему величию и достоинству, соблюдение каких-либо внешних условий и наружная торжественность не имеют никакого значения. В частности, некоторые желали креститься непременно в дни великих праздников, в особенности в праздники Богоявления, Пасхи и Пятидесятницы, говоря: «Жду Светов; более уважаю Пасху; подожду Пятидесятницы: лучше со Христом просветиться, с Христом восстать в день воскресения, почтить сошествие Духа». Но на это св. Григорий замечает им, что совершенно неожиданно может прийти день кончины и застать их без благодати, и тогда они «среди богатства благости могут оказаться голодными». И вообще, говорит он, «нехорошо пройти рынок и потом искать покупок, пройти мимо манны и потом пожелать пищи; нехорошо позднее раскаяние, нехорошо сознавать свою потерю уже тогда, когда нет возможности отвратить ее, т. е. по переселении отсюда». Поэтому нам отнюдь не нужно уклоняться и медлить с крещением; напротив, мы должны как можно скорее спешить к купели крещения, стараясь предвосхитить друг у друга его благо.[1304] Другие желали в день крещения непременно видеть у себя ближайших родственников и, в ожидании их, нередко отсрочивали время принятия таинства. «Смотри, – говорит таким св. Григорий, – чтобы тем, с которыми ты надеялся разделить веселье, не пришлось разделить плача. Если они с тобой, хорошо, а если нет, не жди».[1305] Немало, вероятно, проходило времени также в различных приготовлениях к самому крещению, чтобы принять его при торжественной и праздничной обстановке: старались, как видно из слов Григория Богослова, приготовить дары после крещения (τὰ καρποφορούμενα ἐπὶ τῷ βαπτίσματι), светлые одежды для облачения крещаемого и все, что требовалось для принятия крестителей. Но все это, по мнению св. Григория, такие мелочи, которыми никак не следует заниматься в таких важных делах, как Крещение: таинство важнее всякой внешности. «Лучше, – говорит он, – принеси самого себя в дар, облекись во Христа, напитай меня своей жизнью; такому гостеприимству рад я, оно угодно и Богу – Подателю величайших благ».[1306] Далее, при крещении нередко обращали внимание, по крайней мере в высших сферах общества, и на личность крестителя: старались избирать себе в крестителей духовных лиц, известных или внешним церковным положением, или внутренними нравственными достоинствами. «Меня должен крестить, – говорили, – епископ, даже митрополит, или иерусалимлянин (благодать не от места, а от Духа), и он должен быть благородного происхождения, потому что неприятно, если мое благородство будет унижено крестителем, или – если и пресвитер, то безбрачный, человек воздержный и ангельской жизни, так как невыносимо, если я осквернюсь во время очищения». Но судить о достоинствах духовных лиц и крестителей, по мнению Назианзина, дело не человеческое: у них есть другой Судия, испытующий и тайное; а совершить крещение может всякий, лишь бы он получил на это власть и не был из числа осужденных явно и отлученных от Церкви. Поэтому нет никакого основания разбирать достоинства и по ним делать выбор крестителя: кто бы ни совершил крещение из имеющих на то право, сила таинства будет совершенно равна, и к совершенству может вести крещаемого всякий, кто сам наставлен в истинной вере. «Представь, – говорит Богослов, – два перстня, золотой и железный, на которых вырезан один и тот же царский образ, и обоими ими сделаны печати на воске. Чем одна печать будет отлична от другой? Ничем. Если ты хочешь быть мудрейшим, узнавай вещество на воске. Скажи же: который оттиск железного и который – золотого перстня? И почему он одинаков? При различии вещества начертание одинаково. Точно так же и крестителем у тебя может быть всякий».[1307] Наконец, разборчивость при крещении доходила даже до того, что некоторые не хотели креститься вместе с другими: богатый считал для себя унижением креститься вместе с бедным, знатный – с незнатным, господин – с рабом и т. д. Таким лицам святитель напоминает, что, каким бы великим в этом случае им ни казалось их унижение, оно далеко не может сравняться с тем унижением и смирением, какому подверг Себя Христос, принявший ради нас даже зрак раба, и что со дня обновления все прежние отличия и преимущества перед другими должны быть забыты, так как в крещении все одинаково облекаются во Христа.[1308]