Творения. Том первый. СЛОВА.

Но наряду с приведенными местами, в которых Богослов так прямо и решительно выражает церковный догмат о таинстве святой Евхаристии, нельзя не обратить внимания и на такие выражения, которые по видимости стоят в противоречии с его основным воззрением и дают некоторое основание предполагать, что предлагаемые в таинстве Евхаристии вещества он представлял не самими Телом и Кровию Спасителя, а только «знаками» или «образами» их или еще – «знаками великой тайны нашего спасения». Есть места, в которых св. Григорий называет преподаваемые в таинстве Евхаристии вещества «τύποι или ἀντίτυπα [1318] τοῦ σώματος ἢ τοῦ αἵματος,[1319] τύποι или ἀντίτυπα τῶν μεγάλων μυστηρίων [1320] или τῆς σωτηρίας».[1321] Но понимать эти выражения в буквальном смысле и относить их прямо к Телу и Крови Иисуса Христа, преподаваемым в таинстве Святого Причащения, как это делают некоторые протестантские богословы,[1322] очевидно, нельзя. При таком понимании, необходимо допустить явное противоречие в понимании св. Григорием сущности таинства Евхаристии; а это в творениях столь строгого и положительного богослова, каков св. Григорий, совершенно немыслимо. Дело объясняется весьма легко и естественно, если принять во внимание то соображение, что св. Григорий употреблял выражения «τύποι» и «ἀντίτυπα» только в том смысле, что Тело и Кровь Христовы в таинстве Евхаристии преподаются под видом или образом хлеба и вина. Это соображение тем более справедливо, что в таком смысле выражения «τύποι» и «ἀντίτυπα» встречаются не у одного Григория Богослова, но и у многих других отцов Церкви, живших около того времени.[1323] Наконец, если даже допустить, что «τύποι» и «ἀντίτυπα» употреблены Богословом в собственном их значении, то и в этом случае легко устранить кажущееся противоречие во взгляде его на предлагаемые в Евхаристии вещества. По изъяснению св. Иоанна Дамаскина и некоторых других учителей Церкви, греческие отцы, особенно св. Василий Великий и Григорий Богослов, называя хлеб и вино «τύποι» или «ἀντίτυπα», т. е. образами тела и крови Христовой, разумели вещества таинства не после освящения (οὐ μετὰ τὸ ἁγιασθῆναι), а до освящения (ἀλλὰ πρὶν ἁγιασθῆναι) их.[1324] Нетрудно также понять и объяснить смысл и других вышеупомянутых выражений св. Григория относительно вещества таинства Святого Причащения. Называя их «τύποι», или «ἀντίτυπα τῶν μεγάλων μυστηρίων» или «τῆς σωτηρίας», он, без сомнения, соединял с этим ту мысль, что верующие, вкушая под видом хлеба и вина истинное Тело и Кровь Христа-Спасителя, должны при этом представлять величайшую тайну спасения рода человеческого, открывшуюся особенно в страданиях и смерти Иисуса Христа, принесшего Себя в жертву, образом которой и служит таинство Святой Евхаристии. Вообще нет ни малейшего основания для предположения, что Григорий Богослов разумел в этом таинстве что-либо иное кроме таинства Тела и Крови Господней. Иначе было бы непонятно то глубокое благоговение, с каким, как мы видели, он относился к этому таинству и с которым он соединял живую веру в спасительную силу его не только для души, но и для тела.[1325]