Творения. Том первый. СЛОВА.

В отношении к остальным таинствам св. Григорий Богослов ограничился только самыми общими и краткими замечаниями, без сомнения, потому, что, как мы уже заметили выше, не имел особенного повода к специальному и более или менее обстоятельному раскрытию их. Оставляя их поэтому без особенного ущерба для полноты догматических воззрений святого отца, мы остановимся только на замечаниях его касательно таинства брака, представляющих, без сомнения, немало интереса и важности в богословском отношении. Брак, как установленный Самим Богом (Мф. 19:4), по учению Назианзина, происхождения Божественного.[1334] По своему духовному значению он, как учит Апостол (Еф. 5:32), служит образом высочайшего союза Христа с Церковью. Посему жена в лице мужа почитает Самого Христа, а муж в лице жены любит Христову Церковь.[1335] Но слова Апостола о тайне супружества, по мнению св. Григория, заключают в себе еще и другой смысл: в них заключается заповедь о единоженстве. Если брак – образ духовного союза Христа с Церковью, то в нем должны быть один муж и одна жена, потому что «если бы было два Христа, то должны быть два мужа, две жены, но так как Христос один, одна глава Церкви, то и плоть должна быть одна, и другой никакой не должно быть».[1336] Если же – продолжает Богослов – слово Божие удерживает от второго брака, то что нужно сказать о третьем? «Первый брак – закон, второй – снисхождение, третий – беззаконие, а кто выступает и за предел последнего, тот подобен свинье и немного находит примеров такого срама».[1337] Но и первый брак, по мнению святого отца, не всегда может быть хорошим и заслуживать одобрения. Он хорош и похвален, когда бывает браком и супружеским союзом в собственном смысле и соединяется с желанием оставить после себя детей, «потому что увеличивает число благоугождающих Богу». А когда он вытекает из одного стремления к удовлетворению плотской похоти, разжигает грубую и ненасытную плоть и становится как бы путем к пороку, тогда лучше есть не женитися.[1338] Вообще в своих воззрениях на брак св. Григорий отдает вполне справедливую дань этому священному учреждению. Он учит, что брак – разумеется, в его идеальном значении – доброе дело,[1339] и человек, вступая в супружеский союз, нисколько не теряет своей чистоты и невинности,[1340] потому что, по словам Апостола, честна женитва и ложе нескверно (Евр. 13:4),[1341] и Сам Господь Своим присутствием на браке в Кане освятил его и оказал особенную честь супружеству.[1342] Но, как ни честен и священен брак, для великого подвижника и девственника он, естественно, должен был стоять ниже девства. И Назианзин прямо отдает преимущество последнему перед первым. «Брак, – говорит он, – доброе дело; но я не могу сказать, чтобы он был выше девства, потому что последнее не считалось бы чем-то высоким, если бы оно не было лучшим из лучшего».[1343] В этом, конечно, убеждали его и слово Божие (Мф. 19:11–12; 1 Кор. 7:8–9, 32–33, 38), и обстоятельства его собственной жизни. Еще в юном возрасте, как известно, в душе св. Григория возгорелась любовь к девственной жизни; под влиянием окружавших его высоких примеров целомудренной и благочестивой жизни она постепенно укреплялась в нем, а явление ему в ночном видении двух дев необычайной красоты, назвавших себя Чистотою и Целомудрием, окончательно склонило его к выбору девственной жизни, которую он безукоризненно соблюдал до самой своей смерти и которую он считал «равноангельской» [1344] и «богоподобной».[1345] Только такая жизнь, по его мнению, и дает человеку возможность всецело посвятить себя служению Богу и попечению о Христе, между тем как супружеская жизнь, налагая на него заботу и попечение о жене и детях, необходимо отвлекает его от обязанностей в отношении к Богу и вообще не может сравниться с жизнью безбрачной. «Она может быть равной последней только в том случае, если жена может дать мужу то же, что и Бог; если же не может, то не может быть равенства и между указанными родами жизни».[1346] Сверх того, сколько горя и несчастий нередко приносит с собой супружеская жизнь! Что в ней часто представляется нашим взорам? «Вдовство, сиротство, безвременная смерть, смена рукоплесканий плачем, гробы рядом с брачными чертогами, бесчадие, неприятности от детей, неразрешившиеся роды, лишение детей матери при самом рождении, наконец все, что бывает при этом смешного и печального».[1347] Все это – такие мрачные явления в супружеской жизни, при которых последняя, действительно, должна была казаться нашему Богослову «игом».[1348] Но, с другой стороны, и безбрачная жизнь, по воззрению св. Григория, получает свою высокую цену и значение только при условии строжайшего и постоянного сохранения чистоты и целомудрия и может соединять с Богом только в том случае, когда сопровождается и другими подвигами в добродетели;[1349] девство же, соединенное с пороками и обращенное к миру и ко всему земному, хуже чистого супружества.[1350]