Творения. Том первый. СЛОВА.

Ни один из христианских догматов не получил столь полного, подробного и обстоятельного раскрытия в творениях св. Григория Богослова, как именно догмат о Святой Троице. И современное ему состояние этого вопроса, и его собственное внутреннее стремление к созерцанию высочайшего и таинственнейшего христианского догмата возбудили в нем столь глубокий интерес и внимание к учению о Святой Троице, что он – как мы уже имели случай заметить – посвятил ему всю свою жизнь и богословскую деятельность. И можно прямо и с уверенностью сказать, что по своему внутреннему и внешнему достоинству и значению – по богатству, полноте и глубине содержания, основательности доказательств и суждений, догматической точности и ясности изложения, по цельности, законченности и выдержанности – учение Григория Богослова о Святой Троице занимает первое место в церковной литературе не только предыдущих, но и последующих веков. Вопрос о Святой Троице, как известно, возник в христианской Церкви в очень раннее время, и церковная литература по этому вопросу ко времени нашего Богослова достигла уже весьма широкого развития. Появление еретиков, противников догмата о Святой Троице в разное время и с различными особенностями, вызывало церковных писателей, которые, полемизируя против них, вместе с тем излагали и положительное учение Церкви своего времени. Но при этом, очень естественно, они раскрывали только те стороны догмата, которых именно касались заблуждения современных им еретиков и против которых направлены были возражения последних. Так, в произведениях Тертуллиана, Дионисия Александрийского, Дионисия Римского и других церковных писателей, боровшихся с антитринитариями третьего века, довольно подробно и обстоятельно раскрывается действительное различие Лиц Пресвятой Троицы при строгом единстве Божества. В четвертом веке с появлением арианства внимание защитников православия обращено было на другую сторону догмата – равенство и единосущие Лиц Пресвятой Троицы при личном Их различии. Вместе с тем, ввиду возражений еретиков, они должны были раскрыть и доказать необходимость признания в Божестве единства и троичности – двух совершенно различных сторон – и выяснить отношение между ними. Первый взял на себя эту нелегкую задачу и проложил путь к решению ее св. Афанасий Великий. Но, занятый в продолжение почти всей своей жизни борьбой с арианством по вопросу о божестве и единосущии Сына Божия с Отцом, он не успел выполнить всей задачи и коснулся общего учения о Святой Троице только слегка. Зато его полемика с арианами, защита и раскрытие православного догмата о втором Лице Святой Троицы не знают ничего лучшего во всей церковной литературе и составляют неоценимую услугу его Церкви того времени. Следуя по пути и направлению, указанному великим александрийским учителем, св. Василий Великий и брат его св. Григорий Нисский пошли далее и, в борьбе с Евномием, раскрыли некоторые новые стороны в догмате о Святой Троице. Определив с точностью значение двух сторон в христианском учении о Боге – единства (ἕνωσις) и троичности (τριὰς) – и выразив отношение их к Божеству соответствующими понятиями – οὐσὶα (сущность) и ὑπόστασις (лицо), они, вместе с тем, и на основании Священного Писания, и путем философским с очевидностью доказали необходимость признания в Божестве единства по существу и троичности в Лицах. Но каким именно образом единство и троичность, тождество и различие совмещаются в бесконечном Существе или каким образом существует единство в Боге при трех различных Лицах, словом – вопрос о внутреннем отношении между единством и троичностью в Божестве оставался еще нерешенным. Решение этого труднейшего и таинственнейшего вопроса, очевидно, вело к рассмотрению глубочайших и непостижимых тайн Божества и представляло для человеческого ума непреодолимые трудности. Только с таким философским умом и глубоким пониманием слова Божия, какими обладал св. Григорий Богослов, и можно было взяться за решение данного вопроса и раскрыть тайну внутренних отношений в Божестве, насколько это доступно для человека при свете Божественного Откровения. Св. Григорий сам сознавал всю трудность и опасность для ограниченного человеческого ума заниматься исследованием внутренних и бесконечных отношений в Божестве; тем не менее, ввиду современных требований и в силу сознания в себе той степени нравственной чистоты, которая, по его словам, ведет человека к созерцанию Божества, он решился уступить неудержимым стремлениям своего философствующего ума, подчинив их, впрочем, строго религиозному авторитету. В бессмертных своих творениях он впервые представил такую полную и основательную систему догмата о Святой Троице, дальше которой идти уже не в силах никакой человеческий разум. Горячий почитатель св Афанасия и созданного им в богословской науке направления, друг и товарищ св. Василия по школе и занятиям Священным Писанием, труженик на одинаковом с ним поприще и поборник одних и тех же идей Православия, св. Григорий Богослов, естественно, в раскрытии и изложении догмата о Святой Троице должен представлять немало сходства с учением названных отцов о том же предмете. И действительно, в его полемике с арианами и евномианами нередко встречаются те же диалектические приемы, та же философская аргументация и тот же способ толкования библейских мест, выставляемых еретиками против православного догмата о Сыне Божием, какие мы видим и у св. Афанасия. Точно так же его положительное учение о Святой Троице заключает в себе немало общего с учением св. Василия. Но, при всем том, учение Назианзина о Пресвятой Троице представляет немало и особенностей, обусловливаемых личным характером и умом Богослова, склонным к спекулятивному и строго логическому мышлению, и по отношению к системам других отцов является существенным дополнением по данному вопросу. Согласно с двумя другими каппадокийцами, свв. Василием и Григорием Нисским, Григорий Богослов учит о единстве и вместе различии или троичности Божества, причем наглядно представляет эту истину в аналогии света и его лучей, строго определяет значение той и другой стороны и обозначает их соответствующими, только что установившимися, терминами (οὐσία и ὐπόστασις). Раскрывая подробнее учение о Святой Троице, Богослов с особенной силой и рельефностью выставляет и доказывает две несомненно заключающиеся в нем высочайшие истины – троичность и единство в Божестве. Из них первая обусловливается реальностью в Божестве некоторых особенностей (ἰδιότητες), в силу которых необходимо признать в Нем бытие трех самостоятельных Лиц; вторая, с необходимостью вытекая из идеи бесконечности и всесовершенства высочайшего Существа, основывается на признании в трех Лицах единства или тождества Божественной природы, воли и могущества, а также – единства Начала, к которому возводятся вторая и третья Ипостаси Святой Троицы. Эти две истины, заключающиеся в христианском догмате о Святой Троице, по мнению св. Григория, не только не противоречат друг другу, но, напротив, находятся в самой тесной и неразрывной связи между собой и только в своей совокупности обусловливают правильность представления о Боге. Но на этом спекулятивный и строго философствующий ум Богослова не мог остановиться; он идет далее и хочет показать, каким именно образом в Божестве совместимы такие различные и даже противоположные стороны, как тождество и различие, единство и троичность. По его мнению, проблема эта сама собой решится, если принять во внимание, что упомянутые стороны рассматриваются не в одном и том же, а в двух различных отношениях – единство в отношении к существу, троичность же в отношении к Лицам Божества, – и связь между этими существенными сторонами в представлении о Боге будет понятной, если иметь в виду те несомненные истины, по которым «все три Лица имеют одно Божество или Божеское естество, одно и то же Божество пребывает в трех Лицах и, наконец, три Лица суть Само единое Божество». Но и этим раскрываются еще далеко не все внутренние отношения между существом и Лицами в Божестве: необходимо еще показать, как именно существуют Лица в Божественном существе и в каком отношении находятся Они между Собой. И на эти таинственные вопросы св. Григорий нашел возможным дать посильные ответы, руководясь сколько соображениями собственного разума, столько же и библейскими указаниями. Признавая основанием ипостасного различия в бесконечном Существе два внутренних, духовных и непостижимых имманентных акта в Божественной жизни, называемые «рождением» и «исхождением», он утверждает, что Божественные Лица реально существуют в Божественной субстанции не только одно подле другого, но одно в другом (ἐν ἀλλήλοις) и, в силу единства и тождества Своей природы или существа, совершенно равны между Собой и немыслимы одно без другого. В частности, раскрывая догматическое учение о каждом Лице Святой Троицы, св. Григорий с особенной полнотой, силой и убедительностью доказывал Их Божеское достоинство, равенство и единосущие, а также личные свойства и самостоятельное бытие каждого Божественного Лица; но при этом, как и везде вообще, он ведет свои исследования и уяснения только до возможных пределов и отказывается простирать их в область таинственного и непостижимого. Как скоро, например, вопрос касается сущности таких тайн, как рождение от Отца Сына и исхождение Святого Духа, то он решительно отступает перед трудностью их и ограничивается только объяснениями отрицательного характера, противополагая сущность вещей Божественных, бесконечную, духовную, простейшую и чистейшую, предметам конечным, материальным, подверженным делимости, страстности и т. п.; все аналогии и сравнения, какие Богослов берет для уяснения подобных Божественных тайн из мира видимого, по его собственному сознанию, далеко не достигают истины и могут иметь применение к предметам Божественным только под известными условиями и ограничениями.