Ты, тобою, о тебе

А Ты заметила, как изменились наши акты?.. Куда делись эти лучистые взгляды, эти переливы любовной энергии из глаз в глаза, эта чуткость нервов, возгласы, улыбки, дрожь, обжигающие прикосновения? Вместо этого — заученный, механический какой-то, торопливый, словно ужин нищих, секс — с единственным желанием: взять и поскорее вычерпать из него все, что можно… И Ты же потом начинала злиться — будто мстила в своей гордыне за свою зависимость от меня, за то, что получаешь в этой зависимости удовлетворение…

Не всегда это происходило — но пробивалось, хоть и робко, но все же заметно. Усталость ли от жизни сказывалась — или привычка друг к другу? Изменения ли это в характерах — или тривиальная разница в возрасте?..

Надо было что-то делать… А что я мог? Я, видно, исчерпал свои творческие лимиты в отношениях — и предложил Тебе банальнейший выход, каким пользуются в таких ситуациях миллионы:

— Знаешь что? Всю местную географию и географию Черного моря мы с Тобой уже изучили, — сказал я. — Давай-ка подкопим деньжат — да махнем на следующий год в отпуск в Европу? По-моему, пришла пора основательно освоить и ее тоже?.. — и, кажется, Ты мой проект приняла благосклонно: мы несколько раз доставали наш географический атлас, раскрывали его на страницах с картами Греции, Италии, Испании, делились невеликими познаниями об этих странах и пытались определиться поконкретнее с будущими нашими маршрутами.

* * *

И еще я внимательно следил за Твоим душевным состоянием, когда Ты приходила с работы: справляешься ли со словом, которое дала мне после залета? — сомнения мучили меня, и я никак не мог от них избавиться.

Мы ни разу об этом не обмолвились, однако Ты понимала мое состояние и делала все, чтобы развеять сомнения — спокойным тоном голоса, доверчивым взглядом Ты давала мне понять: перестань терзаться, всё хорошо, всё нормально, я — Твоя! — и если я не кидался, как прежде, обнять Тебя и расцеловать после работы — сама норовила взять меня за руку или хотя бы коснуться ее, старалась рассмешить припасенным маленьким рассказом или напрашивалась на похвалу, хвастаясь тем, что Тебе удалось сделать за день. И добивалась своего: я снова начинал Тебе доверять.

* * *

Месяца два спустя, поздней осенью, Ты вместе с лабораторной группой поехала в командировку в один из городишек нашей обширной области. Обычная трехдневная командировка… Как мне не хотелось Тебя отпускать!

— Неужели, кроме Тебя, некому ехать? — ворчал я. — Будь моя воля, я бы запретил замужним женщинам командировки — не женское это дело!

— Не расстраивайся, я буду вести себя примерно, — успокаивала Ты меня. — Давай буду каждый вечер звонить тебе и докладывать, что делаю — договорились?.. — и я, хоть и с тяжелым чувством, но отпустил Тебя, рассуждая так: что ж я буду вечно караулить Тебя, как скупец — золото? — надо, наверное, когда-то и испытать наши отношения на прочность расстоянием?..

И Ты мне в самом деле звонила каждый вечер, а через три дня я встретил Тебя, тревожно вглядываясь в Твои глаза: моя Ты — или нет? — и Ты, чтобы развеять мои сомнения, подробно рассказала мне еще раз, чем вы занимались — даже находя забавные стороны вашей жизни там.

И все же совсем меня успокоить Тебе не удалось: не было того бескомпромиссного напора преодолеть мои сомнения, и глаза Твои смотрели не с исчерпывающей прямотой… Что ж, — успокаивал я себя, — за три дня мы опять отдалились… Или я слишком наседаю со своим недоверием? Ничего, пройдет время — и опять притремся…

Но время шло, а притертость не наступала. Мало того, дня через три Ты вернулась домой в девять вечера и на мой вопрос, где была, скороговоркой объяснила: работала на предприятии, а потом обсуждали с главным инженером результаты работы… Скрепя сердце, я поверил.

Дня через четыре опять припозднилась; от Тебя при этом попахивало винцом. На этот раз Ты объяснила, что вы в лаборатории отмечали очередной день рождения; если не верю — могу хоть сейчас позвонить кому-нибудь из ваших сотрудниц домой и спросить… Объяснение тоже было правдоподобным, и если бы я позвонил, то оно бы, наверное, подтвердилось; неубедительным был только сам тон Твоих объяснений: в нем теперь сквозило явное раздражение моим недоверием и Твоей необходимостью передо мной отчитываться. И глаза у Тебя при этом — холодно-усталые… Ты будто проверяла мои нервы на прочность — или провоцировала на ссору?

И я вдруг понял: то, чего я боялся — случилось; просто я изо всех сил оттягивал это открытие; но когда-то же его надо было принимать?.. Неправы те, кто уверяет, что мужья узнают об изменах жен последними; они узнают об этом вовремя — просто у них, пока открытие еще не стало всеобщим достоянием, есть время подумать: как быть, и что делать?..