Тысяча лет ирландской поэзии

Как море в отлив, мелею;
меня изжелтила старость;
что погибающей — горе,
то пожирающей — сладость.

Мне имя — Бу

и из Берри;прискорбны мои потери,
убоги мои лохмотья,
стара я душой и плотью.

А было —

до пят я наряд носила,
вкушала от яств обильных,
любила щедрых и сильных.

Вы, нынешние, — сребролюбы,

живете вы для наживы;
зато вы сердцами скупы
и языками болтливы.

А те, кого мы любили,

любовью нас оделяли,
они дарами дарили,
деяньями удивляли.

Скакали по полю кони,

как вихрь, неслись колесницы;
король отличал наградой
того, кто первым примчится!..

Уж тело мое иного

устало взыскует крова;
по знаку Божьего Сына
в дорогу оно готово.

Взгляните на эти руки,

корявые, словно сучья;
нехудо они умели
ласкать героев могучих.

Корявые, словно сучья, —

увы! им теперь негоже
по-прежнему обвиваться
вокруг молодцов пригожих.

Осталась от пива горечь,

от пира — одни объедки,
уныл мой охрипший голос,
и космы седые редки.

Пристало

им нищее покрывало —
взамен цветного убора
в иную, лучшую пору.

Я слышу, море бушует,

холодная буря дует;
ни знатного, ни бродягу
сегодня к себе не жду я.

За волнами всплески весел,

плывут они мимо, мимо…
Шумят камыши Атх-Альма
сурово и нелюдимо.

Увы мне! —

дрожу я в гавани зимней;
не плыть мне по теплым волнам,
в край юности нет пути мне.

О, время люто и злобно! —

в одеже и то ознобно;
такая стужа на сердце —
и в полдень не обогреться.

Такая на сердце холодь!

я словно гниющий желудь;
о, после утехи брачной
очнуться в часовне мрачной!

Ценою правого ока

я вечный надел купила;
ценою левого ока
я свой договор скрепила.

Бывало, я мед пивала

в пиру королей прекрасных;
пью ныне пустую пахту
среди старух безобразных.

Взгляните, на что похожа:

парша, лишаи по коже,
волосья седые — вроде
как мох на сухой колоде.

Прихлынет

прибой — и назад уйдет;
так все, что прилив приносит,
отлив с собой унесет.

Прихлынет

прибой — и отхлынет вспять;
я все повидала в мире,
мне нечего больше ждать.

Прихлынет

прибой — и вновь тишина;
я жажду тьмы и покоя,
насытилась всем сполна.

Когда бы знал сын Марии,

где ложе ему готовлю! —
немало гостей входило
под эту щедрую кровлю.

Сколь жалок

тварь бедная — человек!
он зрит лишь волну прилива,
отлива не зрит вовек.

Блаженна скала морская:

прилив ее приласкает,
отлив, обнажив, покинет —
и снова прилив прихлынет.

Лишь мне не дождаться, сирой,

большой воды — после малой
что прежде приливом было,
отливом навеки стало.

КОРОЛЬ И ОТШЕЛЬНИК

[31]

Гуаири:

Отшельник Морбан, молви:
  зачем бежишь из келий?
зачем ты спишь один один в лесу
  среди осин и елий?

Морбан: