Тысяча осеней Якоба де Зута

Сниткер обращается к ним с давно заготовленной речью.

– Ну и поливает он их, сэр, прямо кровь в жилах стынет, – бормочет Ховелл.

– Что ж, это блюдо лучше подавать холодным, как говорит Мильтон.

Ховелл открывает и снова закрывает рот, слушает и переводит:

– Общая мысль такая: «Вы, небось, думали, я сгнию в тюрьме в Батавии?»

Даниэль Сниткер широким шагом подходит к Фишеру и тычет пальцем ему в горло:

– Он говорит, что возглавит «реставрацию» Дэдзимы.

Когда Сниткер злорадно ухмыляется в лицо Мельхиору ван Клефу, Пенхалигон ожидает, что тот плюнет, ударит или выругается. И уж никак не ждет радостной улыбки, переходящей в искренний смех. Сниткер удивлен не меньше англичан. Ван Клеф весело хлопает бывшего начальника по плечу. Катлип со своими подчиненными подходит ближе, ожидая какой-нибудь каверзы, но ван Клеф только произносит что-то радостно-изумленное, качая головой.

Ховелл докладывает:

– Сэр, он говорит, что появление мистера Сниткера – верный знак, что Господь справедлив и милостив. Говорит, сотрудники фактории ничего так не желают, как вернуть прежнего управляющего на его законное место… Что «змей Ворстенбос и его жаба де Зут» устроили настоящий балаган…

Ван Клеф оглядывается на Фишера, словно спрашивая: «Так ведь?»

Фишер кивает, растерянно моргая. Ван Клеф продолжает свою речь. Ховелл с трудом разбирает смысл.

– Вроде там на берегу есть какой-то парень по имени Ост, он скучает по Сниткеру, как по отцу родному…

Сниткер, поначалу удивленный и недоверчивый, мало-помалу смягчается.

Ван Клеф громадной ручищей указывает на Пенхалигона.

– Он говорит обнадеживающие вещи, сэр. Говорит… если такой честный человек, как Сниткер, готов сотрудничать с этим джентльменом – то есть с вами, сэр, – тогда он сам охотно почистит вам башмаки в виде извинения за грубость.

– Как по-вашему, лейтенант, может настолько радикальная перемена быть подлинной?

– Н-не знаю… – Ховелл смотрит, как ван Клеф, хохоча, заключает Сниткера в медвежьи объятия и что-то говорит Пенхалигону. – Он благодарит вас, сэр, от всей души… за то, что вернули ему дорогого товарища… и надеется, что «Феб» станет вестником англо-голландского союза.

– Чудеса случаются. – Пенхалигон внимательно наблюдает за пленниками. – Спросите его…

Ван Клеф с силой вгоняет кулак Сниткеру в живот.

Сниткер переламывается пополам, как складной нож.

Ван Клеф хватает задыхающуюся жертву за горло и швыряет за борт.

Крика не слышно, только плеск от падения тела.

– Человек за бортом! – вопит Рен. – Шевелись, ленивые собаки! Выловить его из воды!

– Майор, уберите этого типа с глаз моих! – рычит Пенхалигон.

Ван Клефа уводят. Он бросает через плечо еще какую-то реплику.

– Он выразил удивление, сэр, – переводит Ховелл, – что капитан британского судна терпит собачье дерьмо у себя на палубе.

XXXII. Дозорная башня на Дэдзиме Четверть одиннадцатого утра, 18 октября 1800 г.

Когда на гюйс-штоке фрегата появляется британский флаг, Якоб де Зут понимает: «К нам пришла война». Странные действия людей на шлюпке сперва поставили его в тупик, но теперь все объяснилось. Управляющего ван Клефа и Петера Фишера похитили. Там, внизу, Дэдзима еще пребывает в блаженном неведении о бурных событиях, разыгрывающихся на тихой воде. В дом Ари Гроте заходит целая компания торговцев. Веселые стражники открывают так долго стоявшее без дела здание таможни у Морских ворот. Якоб бросает последний взгляд в подзорную трубу. Лодки с чиновниками гребут назад, к Нагасаки, словно от этого зависит их жизнь. Якоб вдруг понимает: «Нужно успеть раньше городской управы». С грохотом сбегает по деревянной лесенке, мчится по переулку на Длинную улицу, отвязывает веревку пожарного колокола и звонит изо всей мочи.

* * *

За овальным столом в Парадном кабинете сидят все оставшиеся на Дэдзиме европейцы. Восемь человек: служащие Компании – Якоб де Зут, Понке Ауэханд, доктор Маринус и Кон Туми; и простые работники – Ари Гроте, Пит Барт, Вейбо Герритсзон и молодой Иво Ост. Элатту сидит у стеночки под гравюрой с изображением братьев де Витт. За последние четверть часа эти люди успели перейти от ликования к неверию, растерянности и унынию.

– До тех пор, пока мы не освободим управляющего ван Клефа и его помощника Фишера, – говорит Якоб, – я принимаю на себя командование Дэдзимой. Я понимаю, что это совершенно против правил, и если будут возражения, я без всяких обид запишу их в журнал фактории. Но местные власти наверняка захотят вести дела с одним человеком, не со всеми сразу, а у меня сейчас самый высокий ранг.

– Ibant qui poterant, – провозглашает Маринус, – qui non potuere cadebant[26].

– Исполняющий обязанности управляющего де Зут… – Гроте слегка кашляет. – Звучит неплохо.

– Спасибо, господин Гроте. А как звучит «исполняющий обязанности помощника управляющего Ауэханд»?

Кивки со всех сторон подтверждают назначение.

– Самое странное в моей жизни продвижение по службе, – замечает Ауэханд, – но я не в претензии.