Читаем У капцюрох ГПУ полностью

Саромлiвасьць у гэткiх абставiнах зьнiкае. Жывуць, як першабытныя людзi. Памiраюць ад цынгi, сухотаў, дызэнтэрыi, а найбольш - ад плямiстага тыфусу. Памiраюць таксама ад зьнясiленьня, ад голаду. Плата за работу выдаецца iм у натуры, але норма працы такая вялiкая, што выканаць яе, асаблiва для чалавека слаба кормленага, вельмi цяжка,- дык работнiк... не атрымвае поўнае порцыi хлеба, а гэтулькi, як старыя й дзецi: 200 грамаў.

Паводле лёзунгаў: "общественное питание есть путь к социализму", нiхто сабе асобна стравы не гатуе, дый, папраўдзе, няма чаго гатаваць! На гэта ёсьць агульныя кухнi. А гэныя кухнi даюць на абед мiску салонае полiўкi ды часамi салоную рыбу.

Дык ссыльныя лепш хочуць жыць у вастрозе, у канцэнтрацыйным лягеры, дзе работа лягчэйшая й порцыя хлеба сталая, чымся на гэткай "волi". Ад такога жыцьця масава ўцякаюць. Неяк пашэнцiла iм дабрацца да Масквы - цi то пехатой, цi "зайцам" - у таварных вагонах; але ў Маскве на вагзале рупнае вока агентаў ГПУ выкрыла iх i аддало ў рукi сьледчых уладаў. За ўцёкi чакала iх кара трох гадоў у канцэнтрацыйным лягеры.

У Бутырках я бачыў шмат гэткiх зьнясiленых сялян - пераважна ўкраiнскiх, бо Украiна дае найвялiкшы працэнт ссыльных пасяленцаў у паўночных тундрах. Бачыў, як яны, пасьля галадухi прагавiта глыталi вастрожны "паек" хлеба (400 гр.) i, ня могучы заспакоiць iм - пасьля доўгага "посту" - пачуцьця голаду, вышуквалi ў ваколiцах "парашы" лупiны ад гуркоў ды iншыя адпадкi, выкiданыя тымi, хто атрымлiваў ежу ад сваiх зь месца.

Вастрожныя таварышы тут часта зьмянялiся. Бадай штотыдня, звычайна ўначы, дзьверы камары з трэскам расчынялiся, i наглядачы выклiкалi вязьняў, прызначаных на этап, у вагульнай цiшынi чулася чытанае прозьвiшча, i ўласнiк ягоны мусiў адказаць, называючы сваё i бацькава iмя. Пасьля хутка складаў свае манаткi i ўжо быў гатовы ў дарогу ў страшное заўтра, якое чакала на яго недзе ў няведамых краёх. Толькi вывеўшы з камары i сабраўшы ўсiх разам, абвяшчалi iм, у якi лягер яны паедуць.

Пасля гэткага працерабленьня нашае камары, яна на працягу тыдня iзноў запаўнялася. Бадай штодня пушчалi сюды ўсё новых i новых вязьняў. Ведама, кажнага новага таварыша абкружалi й распытвалiся: хто ён, скуль, за што? Заспакоiўшы сваю цiкавасьць, яго пакiдалi ў супакоi i ўжо больш ня цiкавiлiся ягонай асобай.

Спозненыя жалi

Неаднойчы, лежучы ўвечары на нарах, гутарыў я з маймi суседзьмi. У гэтай усьцяж пераменнай хвалi вязьняў сустрэў двух землякоў, родам зь Вiльнi, работнiкаў iз шкляное гуты, былых грамадаўцаў. Зачараваныя мiражом "сацыялiстычнага будаўнiцтва", яны перайшлi мяжу, перакананыя, што знойдуць тут сваю другую "работнiцкую бацькаўшчыну", а знайшлi вастрог, пасьля чакаець iх канцэнтрацыйны лягер i ўрэшце - ссылка некуды на работы на далёкай поўначы, што ня лепш за жыцьцё ў лягеры. Цяпер вочы ў iх расчынiлiся, яны шкадавалi свайго кроку, клялi агiтатараў, тужлiва ўспамiналi родную Вiльню. Ня раз гутарыў я з работнiкам з Лодзi, былым камунiстам, якi прыехаў у СССР гэтак сама нелегальна зь нейкай paботнiцкай дэлегацыяй на нейкiя савецкiя ўрачыстасьцi. Дэлегацыю, ясна-ж, прыймалi вельмi добра. Гэта яму спадабалася. Калi iншыя паехалi назад, ён застаўся. Прыхадзень з Захаду, не асвоены з савецкiм рэжымам, ён пачаў лiшне голасна выказваць свае крытычныя ўвагi. Дык трапiў у вастрог i цяпер, лежучы побач са мной на нарах, кляў камунiзм i камунiстых, чакаючы на далейшы свой лёс. Спаткаўся я i з дэзэртырам iз польскага войска - з аднаго з падвiленскiх палкоў: той таксама шкадаваў свайго кроку.

Спозьненыя жалi!

Усе яны тутака - непатрэбныя. Тыя, хто бачыў жыцьцё ў "буржуазных" краёх, тыя, што могуць параўнаваць тамтэйшае жыцьцё з жыцьцём краю "пераможных пяцiгодак", уважаюцца за элемэнт няпэўны. Там, на Захадзе, яны патрэбныя, каб шырыць фэрмэнт, дык там iх падтрымваюць грашыма. Тут, у СССР, лёгка стаюцца "контр-рэвалюцыянэрамi". Толькi собская моладзь, моладзь, якая ўзрасла пасьля рэвалюцыi, моладзь, якая ня можа сабе ўявiць, што недзе можна купляць хлеба колькi хочаш, бяз картак i чаргi - толькi гэткая моладзь мае цану ў "сацыялiстычным гаспадарасьцьве".

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии