Убийственное лето

В захолустье, как у нас, новости разносятся быстро, мне не нужно было пускаться в долгие разговоры, она сразу поняла, на каком я свете. Сказала мне:

– Мой муж в Ницце. Пойдем ко мне.

Она живет в старом доме на дороге Пюже – Тенье. Она дала мне банку пива, мы поговорили. Она сказала:

– Эта девушка не для тебя. Я против нее ничего не имею, я с ней не знакома. Но ты же не знаешь, с какими мужчинами она водилась до того, как сюда переехала, ты вообще ничего о ней не знаешь.

Мы долго болтали, но крутились вокруг одних и тех же тем, из-за которых я лишился сна.

В какой-то момент, когда уже было выпито несколько банок, я полез ей под юбку, Лулу-Лу сидела напротив меня в кухне, я сказал какие-то глупости типа: «Как ты хорошо меня понимаешь», ну и в том же духе. Потом пошли в их спальню, и она начала раздеваться. Мне стало стыдно, когда она осталась голой – даже не могу объяснить почему, – мне показалось, это подло по отношению и к ней, и к Элиане. Я сказал:

– Прости.

Она проводила меня до двери. Перед тем как я ушел, сказала:

– Поговори с братом.

Я не понял, все это было от меня очень далеко. Когда он сказала «с братом», я подумал о Микки. Она добавила:

– С младшим. Если она уехала в среду двадцать восьмого, он знал об этом раньше тебя. Я видела их вместе днем возле городского бассейна.

Я передаю все очень точно. Я спросил с подозрением:

– Что ты хочешь этим сказать?

Она ответила:

– Ничего, кроме того, что видела их вместе, они стояли, прижавшись, в проходе за бассейном и выглядели очень грустными. Только и всего.

Я сказал:

– Ну ты и сука.

Я хотел ей врезать, но у меня дрожали руки. Мне казалось, что я и сам весь дрожу с головы до ног.

Я побежал к машине и вернулся в деревню. Ни Бу-Бу, ни матери дома не было. Я крикнул Коньяте:

– Где Бу-Бу?

Она не знала. Она сказала, пытаясь подняться из своего кресла:

– Господи, что с тобой, Флоримон?

Я хлопнул дверью, но она открыла ее за моей спиной и крикнула, пока я не успел дойти до машины во дворе:

– Ничего плохого Бу-Бу сделать не мог!

Я оглянулся, чтобы ей ответить, и понял, что она меня не слышит, что я все равно не докричусь до нее, и показал жестом, чтобы она шла назад и не волновалась. Я все еще дрожал – или мне казалось, что дрожу. Я никогда еще не чувствовал себя в таком состоянии.

Я не стал садиться в машину, пошел к Брошару. Когда я раздвинул занавеску из жемчужных бусин, солнечные лучи с улицы добрались до самой стойки. Я увидел Жоржа Массиня, а с ним компанию других парней, наверное, его шурины, не знаю. Я чувствовал, как ледяная рубашка липнет к телу. Я услышал, как кто-то сказал среди звяканья бусин:

– А вот и Пинг-Понг, жену ищет.

А может, и что-то другое. Но в том же духе. Я подошел к Мартине. Она сидела за столиком напротив своего нового кадра, которого склеила на свадьбе, того, что дал Бу-Бу напрокат стереосистему. Я спросил, не видела ли она Бу-Бу или, может, знает, где он. Она не знала. Она смотрела на меня удивленно и чуть испуганно. Мамаша Брошар что-то сказала, не помню что, я просто знаю, что она что-то говорила, не больше, – и я вернулся к Жоржу Массиню. Все, кто при этом присутствовал, подтвердят вам, что он не произнес ни слова и ничего не сделал, чтобы меня разозлить. Это правда. Возможно, они скажут, что я специально зашел к Брошару, потому что нарывался на ссору. А вот это неправда. Я не знал, что он там.

Я сказал Жоржу Массиню:

– Ну что, смеешься надо мной, что я так влип?

Он ответил:

– Послушай, Пинг-Понг, никто над тобой и не думает смеяться.

Я сказал, чтобы он не смел называть меня Пинг-Понгом. Он пожал плечами и отвернулся. Я сказал ему:

– Похоже, ты везде треплешь, что имел мою жену раньше, чем я?

Он в ярости посмотрел мне в лицо, раздувая ноздри. Он ответил, что не нужно путать порядок вещей и что это я отбил ее у него, а не наоборот. Он назвал ее Вот-та, а меня Пинг-Понгом. Я двинул ему кулаком в лицо. Я уже говорил, что драться – не в моей привычке и что в моей взрослой жизни это случилось впервые. Я не знаю приемов рукопашной, но взял весом и массой – Жорж Массинь отлетел назад с разбитыми губами. Но как только он поднялся на ноги, еще до того, как вмешались другие, он бросился на меня, а я снова инстинктивно его ударил, чтобы отбросить подальше.

Потом парни стали нас разнимать. У меня внутри была полная пустота, но сердце колотилось как бешеное. У Жоржа Массиня весь рот был в крови. Ему принесли со стойки салфетку, кто-то закричал, что у него выбиты зубы. Мамаша Брошар грозилась, что вызовет по телефону полицию. Жорж сказал «не надо», сказал, что я сумасшедший. Кровь стекала у него по подбородку на рубашку, он добавил:

– Вы разве не видите, что он потихоньку сходит с ума?

И тут, когда я уже собирался уходить, я почувствовал, что кто-то держит меня за руку, это был Бу-Бу. Я не заметил, как он появился.

Я посадил его в машину. Он вернулся с матерью из виноградника, а Коньята сказала ему, что я его искал. Я не хотел выяснять с ним отношения дома и повез на виноградник. Он в стороне от деревни, на крутом склоне над дорогой, и нужно взбираться к нему по тропинке.