Убийство русалки

— Я хочу походить на женщину, — сказал Ханс Кристиан. — Вот почему. Я бы использовал грудь, чтобы меня могли принять за женщину.

Это было просто. Это было очевидно.

Прошло мгновение.

— К сожалению, вы определенно больны, — заявил Козьмус. — Вы можете забыть о молочном супе или чем-то ином, что сколько-нибудь подсластит вашу ситуацию. Ваши высказывания будут представлены судье Шварцу. Я уверен в том, что он с помощью короля пожелает сократить ваши речи и ваши телесные проявления настолько, насколько это вообще возможно. Я лично попрошу о безымянной могиле и для вас, и для проститутки, где вы сможете разделить вечную тьму, пока черви не помогут вам уйти обратно в землю, из которой вы пришли.

— Я… — Ханс Кристиан не смог больше ничего сказать. Раздался стук сапог Козьмуса по полу и двери, которую он захлопнул за собой.

Голоса сумасшедших раздались снова. Как языки огня адского пламени.

Голод почти сразил его наповал. Теперь он знал, что больше не получит никакой еды.

Он был пойман. Пойман и заточен в этой узкой комнате.

Заточен в своем теле и его потребностях.

Заточен в своем сознании, заточен в картинах тела Анны на крюке на канале Хольменс, картинах бледной руки прачки из ила на свалке, картинах убийцы, который покидал замок вместе с модисткой. Заточен в своем желании почувствовать, что кто-то ждет и любит его на этой земле, в этой жизни.

Да, все были заточены. Каждый своим собственным образом. Его мать была заточена в бедности, его отец — в своей гордыне. Эдвард заточен в своей добродетели, Козьмус — в своем честолюбии. Даже Крошка Мари заточена. В безнадежности и бедности, в своей жизни, которая никогда не изменится.

Убийца тоже чувствовал себя заточенным в своем теле? Может быть, он не принял свое заключение, он попытался вырваться, изменить свою судьбу. У него был безумный план стать кем-то другим, лучше выразить самого себя. Ханс Кристиан понимал это и в то же время удивлялся этому. Он сам мечтал изменить свою судьбу нищего подмастерья сапожника и вырваться из своего одиночества, которое он знал так же хорошо, как привратник знает, сколько костей в теле. С тем лишь различием, что убийца желал пройти дальше и сделать больше, чем Ханс Кристиан. Он желал рискнуть всем: своей внешностью, своим телом и своей жизнью, чтобы стать тем, кем он хотел быть.

Или она хотела бы быть.

Раздался крик и звук разбитого стекла.

Ханс Кристиан принялся щелкать пальцами по дверце.

— Я знаю это, — закричал он. — Я знаю все, выпустите меня, выпустите меня наружу.

Его голос отразился в палате со всех сторон, ворвался в коридор и снова исчез во рту. Круговорот слов и мыслей, его душа ушла в пятки, пройдя сначала по тонким ногам, внутрь и наружу, как дым.

Как дым. Он был уверен в том, что в воздухе был дым.

Может быть, это были остатки трубочного табака Козьмуса.

Может быть, винить стоило угрозы Козьмуса о вечной тьме и адском пламени.

Все тело онемело от страха.

Может быть, это была просто его фантазия, но он и правда почувствовал зловоние мокрого дерева и жареной плоти, и мог видеть белый дым, заползавший через дверцу, закручивавшийся, как бесприютный дух.

Он закашлялся.

Он услышал голоса, кто-то закричал: «Пожар, пожар», — и громко заколотил в дверь.

Каким-то образом это было облегчением. Это не он окончательно сошел с ума. Его органы чувств его не обманули. Но все же страх зародился в нем и начал поглощать его сознание. Тревога пробежала по коже, наружу, в его робу сумасшедшего. Запах его пота смешался с запахом дыма.

Кто-то должен был быть снаружи и замести все следы. Кому-то так не терпелось убрать его из этого мира, что он не смог дождаться решения суда и удара топора. Кто-то не просто хотел прекратить его земное существование, но и стереть любые его следы.

Теперь он знал, кто это был, кто пугал его огненными сосудами.

Он поглощал, плавил и разрушал.

Он ничего не оставлял после себя. Он мог охватить целую библиотеку и уничтожить ее через несколько часов. Как будто ее и вовсе не существовало на свете.

Он хотел высунуться в дверцу, позвать на помощь.

Но он уже был заточен в плотной дымовой завесе.

Глава 4

Однажды серные спички Анны должны были их обогатить.

Теперь Молли чиркнула одной из них по стене и наблюдала за тем, как жар перекинулся на кучу сваленной соломы. Почти незаметное пламя растекалось по щелям пола, забитым грязью, порванными тряпками и экскрементами. Оранжевые огненные шары, которые перекатывались по всему тонкому покрытию на полу комнаты, состоявшего из подсохшей крапивы и старых мешков, постепенно ее охватывали. Первое маленькое облачко дыма поднялось к запертым подвальным окнам. Никем не используемый чулан находился обособленно от главного здания. Огонь, без сомнения, будет гореть только здесь и не распространится на остальную часть больницы. Тем не менее этого пожара было достаточно.

Через пару минут дым стал уже значительным.

Вскоре она смогла встревожить сиделок и других сумасшедших в подвале. Это будет несколько минут хаоса. Она надеялась, что ей хватит времени, чтобы найти Ханса Кристиана и вытащить его отсюда.