Убийство русалки

Она подумала о своей сестре. Не стоило торопиться. Даже хотя мальчик поднимет шум, нет уверенности, что она это услышит или поймет, откуда исходит звук. К тому же он хорошо спрятан, в том месте, куда она никогда не зайдет. Обычно сестра не бродила по дому. Только если у нее не будет гостей, этих ужасных женщин из заведений для солдатни. Они любят водить ее на прогулки по улице.

Спустя полчаса мадам Кригер устала ждать. Она пошла к выходу, толкнула тяжелую дверь и вошла в небольшую прихожую. Внутри синагоги давящая тишина.

Пожилой мужчина с бородой громко читал какой-то извилистый, гремящий поток слов. На балконе справа она увидела пару женщин и детей, которые смотрели на улицу большими глазами. В середине зала рядами сидели молодые и пожилые мужчины, некоторые из них шепотом разговаривали, другие молчали, третьи страстно молились, как будто в спешке торопились передать личную записку.

Врач сидел через три ряда вперед, в полном одиночестве. Мадам Кригер взяла одну из ермолок, лежавших в ящике у входа, и надела на голову, точь-в-точь как это делают евреи. Она подалась вперед и протиснулась к лавочке с его стороны, это было не страшно, ведь она была одета как мужчина. Прошла всего секунда до того, как врач открыл глаза и понял, кто перед ним.

— У вас нет веры? У вас нет души? — спросил врач и посмотрел вокруг. — Все здесь знают, что мой сын пропал. А теперь вы приходите сюда.

— Я совершенно другой, — сказала она. — У меня больше души и больше веры, чем у кого-либо в этом зале.

— Вы чудовище, — выплюнул врач и осмотрелся вокруг. — Вы безбожник.

— Чего достоин ваш Бог простецов, если он разрешает мне делать все, что я захочу?

— Я могу громко закричать, я могу сделать так, чтобы вас арестовали, я могу…

Мадам Кригер послала ему взгляд, заставивший его замолчать.

— Я знаю, что вы пытались сделать. Прямо сейчас. В саду. Я просил вас прийти на встречу одному. Я просил вас держаться подальше от полиции. Если со мной что-то случится, вашему сыну конец.

— Я не могу. Неужели вы не понимаете? Я не могу помочь вашей сестре.

— Тогда сидите здесь. И готовьтесь к похоронам.

Врач хотел что-то сказать, но слова не могли найти путь наружу.

Мужчина поднялся из ряда перед ними и вышел.

— Смотрите на это как на вызов, — пояснила мадам Кригер ему в ухо. — Единственная вещь, которую вам нужно сделать. Через несколько дней все это закончится.

— Вы просите меня о невозможном, о чудовищном поступке. Я не могу.

— Легкая хирургическая операция. Это ваши собственные слова, профессор Хоровитц.

Это задело врача. Услышать собственные слова, обращенные против него. Он посмотрел на пожилого господина с бородой, который продолжал читать свой свиток.

— А что, если я попробую, но у меня ничего не получится? Если ваша сестра не сможет это выдержать? Вы убьете моего сына? — прошептал врач.

— Это уже во власти вашего Бога, — ответила мадам Кригер и посмотрела вверх на балконы. Ей показалось, что одна из женщин смотрела на них сверху вниз с легким подозрением. — У вас есть время подумать об этом до вечера. И никаких больше разговоров с полицией. Зажгите свет в окне, если вы готовы сделать то, что я говорю. Если света не будет, ваш маленький принц умрет. Палец на руке, палец на ноге, глазное яблоко у дверей.

Врач сотрясся в беззвучном плаче.

Мадам Кригер быстро поднялась, прошмыгнула к двери и вышла на улицу.

* * *

Сразу после наступления темноты она отправилась на Хаусер Платц и остановилась под маленьким деревцем.

Все окна были черными. Черт его побери.

Мадам Кригер хотела уйти. Это задело ее. Теперь ей самой придется попытаться провести операцию. Она уже один раз ошиблась, вернее, два и была уверена, что могла не больше, чем спасти кошачью лапу.

Она теперь верила только в то, что она отомстит врачу со всей жестокостью. Выбросит мальчика в порту, сделав его жертвой милосердной богини моря.

Как раз перед тем, как она собралась уходить с площади, она увидела, как врач отодвинул штору. Возможно, его лицо смотрело во тьму. Она не боялась, ее невозможно было увидеть в ночной кромешной тьме.

Но вот рука, рука отодвинула штору.

И зажегся свет.

Мерцающий, дрожащий свет маленькой свечи.

Глава 9

Покойницкая. Ханс Кристиан узнал этот запах, он пока не хотел открывать глаза, но все же сделал это, открыв их медленно, сначала один… только один, второй никак не мог открыться. Кто знает, может, так оно и есть, когда человек умер, он получает зрение как у циклопа. Правда, он надеялся на ангельские трубы и небесную музыку, но их отсутствие его не удивило. Про него все забыли, даже когда он умер. У него полились слезы, один глаз жгло от острой боли, он сожалел о своей смерти, но это же и должен чувствовать человек? Если собственная смерть не заставляет плакать, то что иначе заставит?

Ханс Кристиан приподнялся, опершись на один локоть.