Убийство в доме викария

– Против него много свидетельств, – заявил юноша. – Спросите Мэри. Только за день до убийства он желал полковнику Протеро поскорее покинуть наш мир. Правда, дядя Лен?

– Э-э… – начал я.

Инспектор Слак окинул меня неторопливым, полным подозрения взглядом, и я почувствовал, что горю. Деннис ужасно несносен. Неужели он не понимает, что полицейские редко обладают чувством юмора?

– Не глупи, Деннис, – раздраженно произнес я.

Невинный ребенок уставился на меня с искренним удивлением.

– Да бросьте, это же была шутка, – сказал он. – Дядя Лен просто сказал, что любой, кто убьет полковника Протеро, сослужит миру добрую службу.

– А-а! – воскликнул инспектор Слак. – Теперь я понимаю, что имела в виду горничная.

Слуги тоже редко обладают чувством юмора. Я мысленно от души отругал Денниса за то, что он вспомнил о том разговоре. Из-за этого, а также из-за настольных часов я теперь вечно буду ходить в подозреваемых у инспектора.

– Пойдемте, Клемент, – сказал полковник Мелчетт.

– А куда вы идете? Можно мне с вами? – спросил Деннис.

– Нет, тебе нельзя, – отрезал я.

Мы пошли вперед, а он остался стоять и с обиженным выражением смотрел нам вслед. Мы поднялись на аккуратное крыльцо дома миссис Прайс-Ридли, и инспектор принялся стучать и звонить так, как, если выразиться осторожно, могут стучать и звонить только официальные лица. Дверь открыла горничная.

– Миссис Прайс-Ридли дома? – осведомился Мелчетт.

– Нет, сэр. – Помолчав, горничная добавила: – Она только что ушла в полицейский участок.

Подобный поворот оказался для нас полной неожиданностью. Когда мы спустились с крыльца, Мелчетт схватил меня за руку и тихо проговорил:

– Если она тоже отправилась признаваться, то я сойду с ума.

Глава 13

Мне казалось маловероятным, чтобы в планах миссис Прайс-Ридли было нечто столь эффектное, однако вопрос о том, что ей могло понадобиться в полицейском участке, вызывал у меня живейший интерес. Неужели у нее появилась улика, действительно важная или такая, которую она считает важной? Как бы то ни было, мы это скоро узнаем.

В участке миссис Прайс-Ридли громко тараторила, втолковывая что-то озадаченному констеблю. То, что она крайне возмущена, я понял по дрожи банта у нее на шляпке. Миссис Прайс-Ридли носит то, что, насколько мне известно, называется «шляпа матроны» – их специально изготавливают в соседнем городке под названием Мач-Бенхэм. Они легко надеваются на высоченную башню из волос и перегружены бантами и лентами. Гризельда постоянно грозится, что закажет себе такую вот шляпку.

При нашем появлении миссис Прайс-Ридли остановила поток слов.

– Миссис Прайс-Ридли? – спросил начальник полиции, приподнимая шляпу.

– Миссис Прайс-Ридли, позвольте представить вам полковника Мелчетта, – сказал я. – Он – наш главный констебль.

Женщина холодно оглядела нас, а потом одарила полковника слабым подобием любезной улыбки.

– Мы только что заходили к вам, миссис Прайс-Ридли, – пояснил Мелчетт, – и там сообщили, что вы отправились сюда.

Посетительница слегка оттаяла.

– Ах! – воскликнула она. – Я счастлива, что хоть кто-то обратил внимание на происшествие. Бесстыдство, вот как я это называю. Элементарное бесстыдство.

Несомненно, убийство – это верх бесстыдства, но я бы использовал совсем другое слово для описания ситуации. Я заметил, что и Мелчетта это слово несказанно удивило.

– У вас есть возможность пролить свет на это расследование? – спросил он.

– Расследование – это ваше дело. Это дело полиции. Разве мы зря платим налоги, позвольте узнать?

Интересно, сколько раз за год задается этот вопрос?

– Мы делаем все возможное, миссис Прайс-Ридли, – заверил ее начальник полиции.

– Но ваш человек даже не слышал о нем, пока я ему не рассказала! – выкрикнула она.

Мы все повернулись к констеблю.

– Этой даме позвонили по телефону, – сказал он. – Она возмущена. Как я понимаю, речь идет о непристойностях.

– О, ясно! – Морщины на лбу полковника разгладились. – Мы говорим о разных вещах. Вы пришли сюда, чтобы подать жалобу, не так ли?

Мелчетт – мудрый человек. Он знает: когда имеешь дело с разгневанной дамой средних лет, единственное, что остается, – слушать ее. Надо дать ей возможность высказаться; только тогда появится шанс, что она выслушает вас.

Из миссис Прайс-Ридли снова хлынул поток слов:

– Подобные бесстыдства следует предотвращать. Нельзя допускать ничего подобного. Надо же, позвонили в мой собственный дом и оскорбили… да, оскорбили. Я не привыкла к таким вещам. Эта война привела к тому, что люди утратили моральный стержень. Никто не думает о том, что говорит, как одевается…

– Все верно, – поспешил перебить ее полковник Мелчетт. – Так что конкретно произошло?

Миссис Прайс-Ридли набрала в грудь побольше воздуха и начала сначала:

– Мне позвонили…

– Когда?

– Вчера днем… вернее, вечером. Примерно в половину седьмого. Я, ничего не подозревая, подняла трубку. И меня обругали грязными словами, мне угрожали…

– Что конкретно было сказано?

– Я отказываюсь это повторять.

– Непристойности, – задумчивым басом произнес констебль.

– Это были ругательства? – спросил полковник Мелчетт.