Убийство в доме викария

– Я бы хотел иметь побольше уверенности, – признался он. – Отпечатки пальцев, следы от обуви, свидетели, видевшие его поблизости от жертвы во время преступления… Я не могу рисковать и арестовывать его без веских оснований. Пару раз Арчер был в доме мистера Реддинга, но он обязательно скажет, что ходил туда, чтобы поговорить с матерью. А она приличная женщина… Нет, в сущности, я за версию, где убийца – та дама. Эх, если б я смог раздобыть доказательства шантажа – только в этом деле никакие доказательства не собираются! Одни теории, версии… Большая жалость, мистер Клемент, что на вашей улице не живет одинокая старая дева. Готов спорить, что от нее мы смогли бы получить ценную информацию, если б таковая была.

Его слова напомнили мне о предстоящих визитах, и я откланялся. Сегодня я впервые застал инспектора в добродушном настроении.

Первый свой визит я нанес мисс Хартнелл. Она, должно быть, высматривала меня из окна, потому что открыла дверь прежде, чем я позвонил, и, поприветствовав меня крепким рукопожатием, повела меня в дом.

– Вы очень добры, что пришли. Сюда. Здесь нам не помешают.

Мы вошли в микроскопическую комнатку размером с курятник. Мисс Хартнелл закрыла за собой дверь и с таинственным видом предложила мне сесть на стул (их было всего три). Я обратил внимание на то, что она наслаждается ситуацией.

– Я не из тех, кто ходит вокруг да около, – довольно оживленно, но при этом помня об обстоятельствах, произнесла она. – Вы знаете, как в деревнях вроде нашей любят посудачить.

– К сожалению, – сказал я, – знаю.

– На свете нет человека, который ненавидел бы сплетни сильнее, чем я. Я считала своим долгом рассказать инспектору полиции, что в день убийства я заходила к миссис Лестрендж, но ее не оказалось дома. Я не жду благодарностей за то, что исполняю свой долг; я просто его исполняю. Неблагодарность – это то, с чем человек сталкивается на каждом шагу, с первых дней жизни. К примеру, только вчера эта наглая миссис Бейкер…

– Да-да, – произнес я в надежде, что она прервет свою тираду. – Очень грустно, очень грустно. Прошу вас, продолжайте.

– Простой народ не знает, кто их лучшие друзья, – заявила мисс Хартнелл. – Когда я навещаю малоимущих, я даю советы, которые всегда своевременны. Но никто никогда не поблагодарил меня за это.

– Вы говорили инспектору, что заходили к миссис Лестрендж, – напомнил я.

– Именно так… кстати, он тоже не поблагодарил меня. Сказал, что обратится ко мне, когда сочтет нужным, – правда, не совсем этими словами, но смысл такой. В наши дни полисмены измельчали.

– Вполне возможно, – сказал я. – Так вы собирались рассказать мне что-то?

– Я решила, что на этот раз не пойду ни к какому противному инспектору. А вот священник – это истинный джентльмен, во всяком случае, некоторые из них, – добавила она.

Я понял, что меня причисляют к этим некоторым.

– Если я могу чем-то помочь вам… – начал я.

– Это вопрос долга, – сказал мисс Хартнелл и, захлопнув рот, выдержала многозначительную паузу. – Мне совсем не хочется говорить об этом. Терпеть не могу сплетни. Но долг есть долг. – Я ждал. – Мне дали понять, – продолжила мисс Хартнелл, сильно покраснев, – что миссис Лестрендж заявляет, будто она все время была дома и не открыла дверь потому, что… ну, потому что ей так захотелось. Сплошная манерность и жеманство. Я навещала ее из чувства долга, а в ответ получаю такое обращение!

– Она болела, – мягко произнес я.

– Болела? Вздор. Поражаюсь вам, мистер Клемент. Всё с ней в порядке. Надо же, слишком плохо себя чувствует, чтобы прийти на дознание!.. И медицинская справка за подписью доктора Хейдока! Да она помыкает им как хочет, это всем известно… Так, на чем я остановилась?

Я этого не знал. С мисс Хартнелл всегда было трудно понять, где заканчивается ее повествование и начинаются злобные нападки.

– Ах, да, на визите к ней в тот день… В общем, все это вздор, что она была дома. Не было ее там. Я знаю.

– Откуда вы это знаете?

Лицо мисс Хартнелл стало пунцовым. Если б не ее воинственность, можно было бы утверждать, что она смутилась.

– Я стучала и звонила, – пояснила она. – Дважды. Если не трижды. А потом вдруг подумала, что звонок мог сломаться.

Я с радостью отметил, что она всячески старается не смотреть на меня. Наши дома построены одними и теми же людьми, и звонки в обоих случаях очень хорошо слышны, когда стоишь на коврике у входной двери. Мы оба, мисс Хартнелл и я, отлично это понимали, однако помнили, что нужно соблюдать приличия.

– И?.. – спросил я.

– Я не хотела просовывать свою визитку в почтовую щель. Это выглядело бы как грубость, а я, несмотря на различные недостатки, никогда не позволяю себе грубость по отношению к другим. – Женщина произнесла это удивительное замечание без единой запинки. – Я решила обойти дом и… постучать в окно, – беззастенчиво продолжила она. – Я так и сделала. Заглянула в окно, но в доме никого не было.