Убийство в Кантоне

— Прежде чем я заговорил о персиянке, вы дали мне понять, что обеспокоены своей репутацией в столице. Теперь могу вам сказать, что почитаю своим долгом уверить Большой совет в том, что обнаружил в вас превосходного правителя, отличающегося примерным усердием.

И, отмахнувшись от излияний благодарности сконфуженного губернатора, он завершил встречу словами:

— Я получил приказ без промедления возвращаться в столицу, так что сегодня же покину Кантон. Прошу вас обеспечить готовность конного эскорта. Премного вам благодарен за гостеприимство! Прощайте!

Глава 24

Судья Ди пообедал в своих покоях вместе с Цзяо Таем и Дао Ганем. Двое его помощников арестовали в усадьбе Ляна двух танка, трех китайских бандитов и арабского убийцу Всех шестерых отправили в темницу.

За трапезой судья Ди рассказал своим помощникам обо всем произошедшем, умолчав только о своей последней беседе с губернатором. Объяснив им, какой официальной версии следует придерживаться в деле цензора, он продолжил:

— Таким образом, поставленная цензором задача, которая стоила ему жизни, теперь решена. Главный евнух получит по заслугам, и клика его прекратит свое существование. Наследный принц сохранит свое положение, а сторонники императрицы уйдут в тень — хотя бы на время.

Судья погрузился в молчание. Он думал об императрице — красивой, деятельной, чрезвычайно одаренной, но абсолютно безжалостной, обуреваемой неуемными страстями и снедаемой честолюбивыми замыслами. В этой первой стычке, пусть не лицом к лицу, но он взял над ней верх. И внезапно у него возникло предчувствие других, уже непосредственных столкновений, сопровождаемых бессмысленным кровопролитием. Он ощутил леденящее прикосновение духа смерти.

Цзяо Тай с тревогой смотрел на исказившееся лицо судьи Ди: черные мешки под глазами, глубокие морщины, избороздившие впалые щеки. Судье стоило немалых усилий взять себя в руки.

— Возможно, этот случай с цензором окажется моим последним расследованием. Скорее всего, отныне мне придется целиком и полностью посвятить себя государственным делам. И если какие-то из них, подобно делу цензора, окажутся связаны с преступлением, я прикажу заняться ими кому-нибудь другому. Замечания Лян Фу о моих способах расследования показались мне верными. Я решил, что пришло время завершить карьеру сыщика. Мои приемы стали слишком широко известны, и умный преступник может использовать это знание в своих интересах. Мои приемы — это часть меня самого, и я слишком стар, чтобы менять их. Более молодые и сведущие продолжат оттуда, где я остановился.

Сегодня, как только спадет жара, я отправляюсь в столицу с особым эскортом. Вы оба последуете за мной, как только завершите дело цензора. Неукоснительно придерживайтесь официальной версии и проследите за тем, чтобы не выплыло наружу ничего из того, что действительно произошло здесь, в Кантоне. О Мансуре можете не беспокоиться: он сбежал на арабском корабле, но за ним в устье реки посланы быстроходные боевые джонки. Его подвергнут тайной казни, ибо он посвящен в государственные дела, которые ни в коем случае не должны дойти до ушей халифа.

Сказав это, судья встал из-за стола.

— Нам всем нужно немного отдохнуть! Вам больше нет нужды возвращаться на свои убогие постоялые дворы. Ступайте в мою гардеробную: там есть две лежанки. А потом попрощаемся, и принимайтесь за работу. Не сомневаюсь, что уже завтра вы сможете покинуть Кантон.

В дверях Дао Гань уныло проговорил:

— Мы здесь всего два дня, но я вдоволь нагляделся на этот Кантон!

— Я тоже! — буркнул Цзяо Тай и, посмотрев на судью, как бы между прочим добавил: — Жду не дождусь, когда смогу продолжить свою работу в столице, ваша честь.

Судья Ди бросил взгляд на бледное лицо своего помощника и с грустью подумал, что за всякую науку приходится платить высокую цену.

— Рад это слышать, Цзяо Тай, — с улыбкой вымолвил он.

Они поднялись на второй этаж по широкой лестнице, ведущей в покои судьи Ди. В гардеробной, окинув взглядом два роскошных ложа с балдахинами, Цзяо Тай криво ухмыльнулся и сказал Дао Ганю:

— Можешь занимать любое или оба сразу! — Потом он обратился к судье: — Предпочитаю вздремнуть на этой циновке у вашей двери, ваша честь! Тем более в такую жару!

Судья кивнул и, откинув завесу, вошел в опочивальню. Там было жарко и душно. Он подошел к широкому арочному окну и поднял бамбуковую штору, но тут же вновь опустил ее, ослепленный лучами полуденного солнца, что отражали глазурованные плитки дворцовых крыш.

Он отошел от окна и положил шапку на столик около кровати. Здесь же, за чайником, лежал его кинжал. Судья проверил, не остыл ли чайник, и взгляд его упал на меч Дракон Дождя, висевший на стене. При виде заветного клинка он вдруг вспомнил меч Покорителя южных морей на портрете в зале предков Ляна. Да, во флотоводце текла кровь танка. Но его стихийные страсти сдерживал выдающийся разум, и эти страсти возвысились до почти сверхчеловеческого мужества. Подавив вздох, судья сбросил тяжелое парчовое платье. Оставив на себе только белую шелковую рубаху, он растянулся на ложе.